мне самому приехать к вам?
Откровенно говоря, встретиться хочется. И передохнуть бы неплохо. У заочников ведь крутая лестница.
Если не будет срочных дел, то я махну к вам на денек.
Как здоровье у папы? Его МТФ здесь в колхозсоюзе на хорошем счету. Дядя Миша, значит, тоже работает на ферме? Ну, двоим вам охотнее. А дядя Василий, выходит, стал главой колхозной шорной? Тоже хорошо.
Приеду — загляну и к нему, и к дяде Мише. И ко всем, ко всем. Обойду и наши поля и луга. А больше всего хочется заглянуть на Шачинскую ГЭС. Звучит-то как: ГЭС!
Да, ГЭС. Из пепла, выходит, встала. Молодцы юровчане. Себя я считаю должником перед земляками. Не знаю, как и чем расплачиваться.
До скорой встречи, дорогие мои.
Обнимаю. Ваш Кузьма. Привет от Тани».
* * *
Хлопотливый человек заведующий фермой Глазов — старший; работа — беспокойная, трудная. Собрался он отдохнуть, да и подлечить еще глаза. Надо пойти к председателю — небось не откажет в просьбе. Но вот пришло письмо от Алексея. Он сообщал, что находится в долгосрочной командировке. Спросите где? А там, где сейчас жарко и беспокойно — в иинапси. Непонятное это слово догадались прочесть наоборот. Стало ясно, какая командировка.
В газетах уже писали о кровопролитных боях на фронтах Испании, куда на помощь патриотам, борющимся против фашистских мятежников, пришли интернациональные бригады. Колхозники заречной артели первыми в округе отчислили заработок одного дня в фонд помощи испанскому народу. А разве не соберутся юровчане, высоковцы и другие? Дыхание тревоги — вот оно! — никого не минует.
Далекой считалась Испания, ранее не каждый в Юрове о ней и слышал, а вон какой близкой теперь оказалась. И все-таки до сыновнего письма Иван Петрович не задумывался, что кому-то из его семьи придется ехать туда. Нет, без советских, а значит и без Глазовых, ничего, выходит, не может обойтись. Так что же он-то, глава семьи, старый солдат, разве не должен быть среди первых здесь? На фронте-то не робел. Как он может в такое тревожное время уходить с доверенного ему дела.
Он бережно сложил письмецо Алексея, тихо промолвил: «Спасибо, сынок, надоумил. Но и сам-то не сплошай там!..»
Вторая весть была от Кузьмы, вернее, от невестки Тани. Первые же строчки насторожили Ивана Петровича. Таня писала, что живут они теперь в Озерске:
«Перевезя нас с малышкой в Озерск, на место новой работы — редактора тамошней районки, Кузя поехал в командировку. В поезде подстерег его Силантьев сынок — Филька: ножом поранил руку. Теперь-то я выходила Кузю, так что не беспокойтесь. Правда, пальцы еще не совсем слушаются, но следующее письмо наверняка напишет сам… Фильке скрыться не удалось».
— Маня, Петровна! — позвал Иван Петрович.
Не откликнулась — не пришла, видно, еще со двора. Иван Петрович накинул на плечи стеганку, заспешил на ферму. Все, все должен сказать он жене и братьям. Сейчас им, а после младшим сынкам, когда они придут из семилетки, потом Мите, этому письмом в училище.
Все должны знать, где Алексей, как дела у Кузьмы, что нового в колхозе.
Нет, неспокойно на границах, неспокойно в мире. Приметы собирающейся большой бури видел Иван Глазов, бывалый солдат и колхозник. Не до отдыха! Крепко надо стоять на ногах!
1966—1977, 1980
Примечания
1
Грохотом называют в Костромском залесье высокие плетеные кузова для переноски сена.
2
Имеется в виду Шерлок Холмс.
3
Железка — железная дорога (местн.).
4
Никола по-прежнему называл Шерлока Холмса по-своему.
5
К. Д. Ушинский.
6
Л. Н. Толстой.
7
Гегель.
