Карл Восьмой подошел ближе.
– Хорошо, – погладил он ее по голове, как животное. – Хорошо.
Она знала, что дрожь, которая расходилась по избитому телу волнами, словно сигналом бедствия, предупреждая о скорой агонии, не утаилась от него.
Он положил ей руку на спину и надавил на ушибы. Она попыталась увернуться от боли, второй рукой он крепко держал ее за голову.
– Я горжусь вами, Жанна. Вы молодец. Истинная дочь своего города. Как насчет того, чтобы вымолить у меня помилование? Целовать мне ноги?
Она молчала.
– Мне доставляет удовольствие выбранный вами путь, и вы это знаете, – прошептал он ей на ухо. А потом повернулся к столу и громко сказал: – Господа, я хочу, чтобы это осталось в памяти у всех вас. Когда мы покинем ваш гостеприимный город, вы будете помнить о том, как Франция карает за непослушание и коварство. И надеюсь, усвоите урок. Сейчас в лохмотья превратилось ее платье, потом лохмотьями станет ее нежная кожа. Она еще будет просить помиловать ее. Все дело во времени. И силе наказания, не так ли? Я люблю, когда на белом расцветают красные цветы. Ваш флаг мне нравится, флорентийцы. Лилия, окрашенная кровью. Разденьте ее до сорочки.
Палач разрезал платье на плечах, ослабил шнуровки и сдернул все вниз.
– Она уже в крови, Ваше Величество, – озадаченно произнес он.
– Но спина еще нет, – возразил король. – Приступайте.
Спина Джованны горела от ударов. Звенящая боль перекрывала сознание и сводила с ума. Хотелось молить, унижаться, кататься с воем в ногах у мучителя, лишь бы прекратилось все, но Джованна знала теперь, что страдания и муки – это бесконечность, что им нет начала и конца. Унижение себя не приведет к освобождению. А еще воздух густел от взглядов ее горожан и их ожидания. Флоренция в ее лице не падет никогда. Кровь ползла по ногам, под ней уже была лужа. Ребенок одного ее мучителя был убит другим. Все сжалось в бесконечное кольцо страданий. Нет выхода. Нет спасения. Смерть, смерть кругом, ее запах щекочет ноздри. Это железный запах ее собственной смерти. Она рядом. Совсем скоро…
Вдруг на глубине подсознания всколыхнулось синее чистое море, рука Рауля накрыла ее пальцы, его улыбка на миг озарила ее мир теплом. «Почему вы оставили меня?» – хотела спросить она.
Первый удар с шумом рассек воздух и ошпарил ее спину острой болью. То ли стон, то ли крик сорвался с губ, но не успела Джованна закричать, как второй удар лишил ее воздуха, из горла вырвалось лишь сипение, она вся дернулась, голова запрокинулась. Боль была острой как нож и жгучей как кипяток.
– Медленнее!
Король схватил ее за волосы и повернул к себе. Она заставила себя посмотреть на него сквозь слезы.
– Вы можете остановить это, Жанна. Молите.
Джованна сильнее стиснула челюсти.
Третий удар. Она закричала сквозь сжатые плотно зубы. Ей казалось, что с ее спины содрали кожу, что бьют по мясу. По ягодицам потекла горячая кровь.
Кого-то выворачивало, она слышала рвотные звуки. Кто-то молился уже в полный голос. Два голоса просили короля остановиться. Довольно, в конце концов, это нарушение мирного соглашения…
Король молчал, упиваясь властью над чужой жизнью и судьбой.
Четыре-пять-шесть… Девушка повисла на связанных руках, ее взгляд перестал фиксироваться на нем.
– Медленнее, черт тебя дери!
Он вырвал кнут из рук палача и, выждав, ударил сам.
Седьмой удар прошил Джованну по всей спине, алые брызги оросили еще белые рукава платья. Она поскользнулась на собственной крови, ноги разъезжались, она не могла стоять.
– Проси!
Волна боли накрыла ее с головой, краем сознания Джованна видела короля, злобно орущего ей в лицо, но боль закрывала все эмоции и чувства. Даже страх притупился. Он отступил.
Восемь! Она понимала, что за этой пыткой последует другая, и так без остановки. Но все-таки считала удары, словно надеялась на окончание, на паузу, на передышку.
В какой-то момент она потеряла сознание.
– Я говорил тебе, Джованна, – голос Пико делла Мирандола был таким явственным, что она даже дернулась на ремнях, приходя в себя, словно пыталась бежать. – Я предупреждал тебя. Твоя жизнь без меня – это ад. Ты не дала мне спасти себя. Теперь они уничтожат твою красоту. Твое тело и душу. Но не волнуйся, любовь моя. Я буду ждать тебя там, в лучшей жизни.
Джованна висела на руках, спина горела, живот налился свинцом, страшно хотелось пить, а ноги и подол рубашки слиплись от запекшейся крови.
Она вздрогнула снова, когда рядом прозвучал голос короля.
– Меня зовут любезным. Это злая и правдивая ирония, хотя многие надеются, что это правда, и ждут от меня любезностей до самого конца. Ты тоже ждешь от меня любезности?
Король засмеялся.
– Ваше Величество, позвольте мне поговорить с девушкой.
Джованна чуть повернула голову на незнакомый голос. Мужчина подошел ближе, на его осунувшемся лице горели темные глаза. Он поднес ей чашу с водой, она жадно осушила ее и снова посмотрела на него в ожидании. Он тихо сказал на итальянском:
– Вы храбрая девушка, но оно того не стоит. Попросите пощады. Я гонфалоньер от народа, я сделаю все возможное, чтобы вытащить вас отсюда.
Джованна хотела спросить, стоит ли оно того, просить пощады? Унижаться? Кто пожалел ее из тех, кого она просила? Никто. Она просто промолчала.
– Ваша спина исполосована, но порезы пока еще ровные и неглубокие. Заживет без следов. Будьте благоразумны.
– Оставьте нас, Пьеро. Мы решим эту проблему тета-тет.
Пьеро де Джино Каппони отошел от девушки, но все в нем переворачивалось от жалости. Она стояла в луже собственной крови и была так бледна и слаба, что не протянет долго. Стиснув зубы, он пообещал себе отомстить за нее при удобном случае. И вышел из залы, зная, что запах ее крови будет долго преследовать его.
Джованна не знала, сколько времени прошло с начала пытки. Было уже темно. Или еще?
Время исчезло вне ударов кнута.
Король резко развернул ее к себе, разорвал на ней сорочку и стиснул грудь. Толкнул истерзанной спиной на стену, она закричала от боли.
– Течная сука, тебя даже драть противно.
Король отступил, заметив, что сапог промок от ее крови.
– Останешься жива – завтра отдам тебя своим солдатам. Пусть поиграют. А потом велю изрезать на куски и скормить свиньям. И в итоге все, что останется от твоей гордыни и красоты, – свиное дерьмо.
Он поднял бокал с вином и залпом его допил. Потом улыбнулся Джованне и вышел.
Сознание Джованны раскачивалось, как гигантский маятник. Взлет влево: ей слышался шепот короля, провал, взлет вправо: и ей чудился голос Рауля.
