class="p1">А я, в ответ вам пожелаю,
Счастливой жизни и любви,
Поверь, мой друг, когда-нибудь все это будет,
Пока ты жди, надейся, верь,
И восторжествует,
Когда-нибудь, твоя любовь…
После того, как Бану прочитала стихотворение Мансура, Эльза, крепко ее обняв, сказала,
– Дорогая моя, Бану, человек, написавший такие строки, видно сильно любит тебя. Ты должна его найти и поговорить с ним, объясниться, простить его маму.
– Вы так думаете?
– Я уверена в этом. Родная, если ты этого не сделаешь, потом до конца своих дней будешь винить себя. Поверь, дочка, именно так и будет. А теперь пойдем к отцу, а то он, наверное, нас уже потерял, – сказав, взяла за руку ее, и направились в сторону гостиницы.
После торжественного обеда, данного в честь погибших товарищей, Саидходжа, еще раз подошел к каждому из них, и поблагодарив, покинул гостиницу. Уже на улице к нему подошел Икрамов и поинтересовался у него,
– Какие у Вас дальнейшие планы, Саидходжа ака?
– Саидасрор, у нас только один план, поскорее попасть в Коканд. А прямая дорога туда есть?
– Есть, через перевал Ангрен. Но она немного неважная. Мне кажется, Вам лучше будет полететь на самолете до Ферганы, а оттуда до Коканда рукой подать.
Выслушав Икрамова, Саидходжа подошел к жене и Бану,
– Что вы скажете, полетим на самолете, или через перевал поколесим по Ферганской долине?
Тут Эльза взглянула на Бану, потом обернувшись к мужу, спросила,
– Саид, а мы можем сегодня задержаться в Ташкенте?
– А почему бы и нет! Я буду только рад провести экскурсию по прекраснейшему Ташкенту, – а затем, заметив, как переглянулись Эльза с Бану. – Эй, что у вас другие планы? – Улыбнувшись, спросил у них.
Тем временем, Бану услышала просьбу бабушки, и многозначный вопрос деда, опустив свои глаза, покраснела. Заметив это, Саидходжа, спросил,
– Что здесь происходит? О чем я не знаю?
– Это наши женские дела, вас мужчин, они не касаются, – иронично сказала Эльза.
– Разве ваши дела не касаются родителя?
– Саид, прошу тебя, давай мы тебе о нем расскажем, как только сами выясним.
Тут к ним подошел Арнольд, и как обычно, весело спросил,
– Эй, узбеки, в конце концов, мы летим или же едем?
– Брат, увы, ни то, ни другое.
– Как это?
– Сегодня мы остаемся в Ташкенте. Ты не против?
– Я только рад этому. Когда мы ехали в гостиницу, видя, как красиво здесь, говорил Луизе жаль, что мы не увидим все это поближе. Так что, брат, моя семья будет рада, если мы здесь задержимся на пару деньков, – радостно сказал Арнольд, а затем добавил. – Значит, мы можем немного отдохнуть от вас?
– Несомненно, – улыбаясь, ответил ему Саидходжа.
Пока Арнольд и Саид разговаривали, Эльза, отведя чуть в сторонку Бану, спросила у нее,
– Ну что, родная, решилась? Поедем развеять твои сомнения?
– Не знаю. Мамочка, у нас так не принято.
– Это у кого у вас?
– У узбеков, девушки к парням домой не ходят, это они должны прийти к нам.
– Ты на половину немка, у нас девушки сами ходят к ним. Так что, у тебя его адрес есть?
– Да, есть.
– Дай его мне,– затем, подойдя к Саидходже, – милый, нам нужно съездить вот по этому адресу, – и подала его ему.
– Саидасрор, вы бы могли нас отвезти вот по этому адресу? – попросил его Саидходжа.
– Да, конечно, прошу в машины, – взглянув на адрес, сказал Икрамов.
ГЛАВА 10. Торжество любви
Когда мама Мансура вошла к нему в комнату, тот сидел за письменным столом и держал в руках газету.
– Мансур, тебе уже двадцать шесть лет, хватит ходить бобылем и пора жениться. Я была у тети Махбубы. У ее подружки, оказывается, есть дочь. Махбуба говорит, что семья ее подружки, очень состоятельные люди. Сынок, позволь мне пойти и сосватать эту девушку. Прошу тебя, женись на ней, – умоляя, спросила она.
– Мама, Вы опять? – Не оборачиваясь к ней, с укором спросил Мансур.
– Да, опять, опять, и снова опять! – со злостью, говорила она. – Что в этом такого, если мать хочет женить сына?
– Мама, я Вам сотни раз повторял, я никогда не женюсь. И тем более на тех, кого Вы хотите мне навязать.
– Что, никак не можешь забыть свою безродную дворнягу? – С яростью спросила она.
– Мама, чтобы потом не было стыдно самой, не говорите о Бану так?
– Мне может быть стыдно из-за этой безродной? – Сомкнув у талии свои руки, надменно спросила она.
– Да, потом Вы может очень даже сожалеть за свои поступки так же, как сделали несчастными моих сестер, выдав их за негодяев.
– Запомни тряпка, я Хадича Султановна, никогда не стану унижаться перед твоей безродной! – указывая сыну пальцем, зло сказала она.
– Вы уверены в этом? – Протягивая ей газету, с укором спросил Мансур.
– И, что ж здесь такого написано про эту дрянь? – сказав, она увидела, как какой-то красивый и солидный пожилой человек обнимает ее. – Вот видишь, ради того, чтобы добиться своей цели, эта дрянь готова влезть в постель даже к старику. – Тьфу, сплюнув, она швырнула газету в сторону.
Мансур, резко вскочил с места, и поднимая с пола газету, в сердцах сказал,
– Мама, мама, почему Вы такая…?
– Ну, говори, какая я?
– Вы, прежде чем незаслуженно осуждать человека, хотя бы прочитали статью, – вновь протягивая ей газету, с укором сказал Мансур. – Мама, можете не волноваться, теперь я на Бану не женюсь. Вернее сказать, она не пойдет за меня.
Взяв в руки газету, Хадича Султановна прочитала заголовок « Наследница сокровищ третьего Рейха», а ниже было написано, что один из богатейших людей земли, миллиардер Гербер Саидходжа, уроженец Узбекистана через много лет встретил в Лондоне свою единственную внучку Ходжаеву Мехрибану, о существовании которой он не знал. Внучка является единственной наследницей его многомиллиардного состояния, так как у него не было своих детей…
Прочитав статью, она медленно сползла на рядом стоявшее кресло. Не глядя на маму, Мансур сказал,
– Нельзя, нельзя ни при каких обстоятельствах, кем бы ты ни был, унижать и оскорблять человека только за то, что он беден, или же сирота и вырос в детском доме. Когда Вы выгоняли Бану из дома, она была никто, как Вы тогда выразились, безродной дворнягой. Мама, жизнь наказала нас за это. Теперь мы нищие, а она парит в небесах. Это Всевышний одарил Бану за ее чистоту, за ее человечность, за ее терпение, за страдания, за муки, оскорбление и унижение. Вот почему теперь я не могу жениться на ней. Она никогда не простить меня за
