вынужден предпринять… другие шаги.
— Я… — начал Орланко.
— Он ушел, — сказала слепая девушка.
«Мы так близки к успеху, — подумал герцог. — Столько лет я трудился ради этой цели, и сейчас до нее рукой подать. Если бы не Дантон и Вальних, все прошло бы как по маслу».
Теперь же придется драться и проливать кровь, но с этим уже ничего не поделаешь.
«Но и тебе, набожный старый дурень, я не позволю разрушить все, что так долго создавал».
* * *
Краешек солнца лишь показался над горизонтом, когда карета и сопровождавшие ее два фургона простучали колесами по Мидвейлскому тракту и по пологому склону въехали на высокий, обильно поросший травой холм. Отсюда как на ладони был виден лежавший в нескольких милях городок Мидвейл, зажиточный и опрятный, живописная россыпь крытых черепицей домов. Чуть ближе располагались правильные ряды длинных приземистых казарм — лагерь королевской армии Вордана, постоянное пристанище Восьмого и Десятого пехотных полков, а также Остхедских кирасир. Это был целый второй город, который с годами вырос рядом с собственно Мидвейлом, — с населением в семь тысяч душ, не считая жен, прислуги, шлюх и прочей приблудной братии, и с виду куда более упорядоченный, но даже и близко не такой чистый.
На заросшем строевом плацу (судя по тому, как обильно разрослась трава, ее давно не топтали ноги марширующих солдат) стояла еще одна карета. Ее, рассредоточившись, окружал эскадрон кирасир во всем великолепии начищенных до блеска стальных нагрудников и шлемов с плюмажами. Двое из них поскакали по обе стороны от въехавшей на плац кареты Орланко, и конные агенты Конкордата рассыпались среди кавалеристов.
В круге обнаружился граф Торан: спешившись, он стоял у складного стола, заваленного картами. С ним находились несколько офицеров — сплошь незнакомые лица. Конкордат вел досье на всех служащих королевской армии, но герцог не утруждал себя изучением тех, кто, скорее всего, никогда не появится во дворе. Впрочем, это было и не важно. Мидвейлский гарнизон не считался многообещающим местом службы, а потому командовать им назначали тех, кто, как правило, ничего собой не представлял.
Герцог дождался, пока один из его людей вытащит приставную лесенку, чтобы спускаться, не унижая своего достоинства неуклюжим прыжком. Торан и армейские служаки одарили его холодными взглядами, точно слизня, который осмелился выползти на травку, вместо того чтобы смиренно влачить свое существование в сырой дыре под камнем. Он и в самом деле чувствовал себя здесь не в своей тарелке — под открытым небом, среди всех этих заносчивых верзил со сверкающими шпорами. Он всегда предпочитал нанимать на службу низкорослых, проворных и смышленых. А впрочем, отчаянные времена требуют, как видно, отчаянных мер.
— Ваша светлость, — проговорил граф Торан. — Рад узнать, что вы целы и невредимы. Не получив никаких известий из дворца, мы опасались худшего.
— Худшего, благодарение господу, не произошло, однако дела плохи, — отозвался Орланко. — Город охвачен мятежом, и виной всему изменник Вальних.
Командиры полков не удержались от потрясенных восклицаний, но Торан нетерпеливым жестом призвал их к порядку.
— А что королева? — спросил он.
— Она в руках мятежников, — ответил герцог. — Полагаю, с ней будут хорошо обращаться. Бунтовщики утверждают, что сражаются во имя нее. Королева нужна им, дабы внушать благоговейный трепет обывателям.
Торан нахмурился.
Надеюсь, они не собираются использовать ее как заложницу.
— Мне нелегко поверить, что ворданаи могут быть способны на такую низость, — сказал Орланко. — Пускай даже и мятежные.
Истинная правда. — Торан ожег неприязненным взглядом троицу полковников. — Как выяснилось, несмотря на мои приказы, приготовления к маршу пока еще далеки от завершения. Мне сообщили, что мы сможем выступить не ранее, чем через день или два.
— Чем скорее, тем лучше, — заметил Орланко. — Каждое мгновение позволяет им укрепить свои позиции и работает против нас.
Последний Герцог и министр военных дел обменялись ледяными взглядами. Неясно было, кому из них надлежит отдавать приказы: Орланко как герцог имел преимущество в титуле, однако Военное министерство по важности превосходило Министерство информации, особенно в положении, подобном нынешнему. Пока оба предпочли не препираться по этому поводу.
Герцог повернулся к полковникам.
— Господа, — сказал он, — я написал краткое заявление и хотел бы, чтобы ваши офицеры зачитали его в частях. — Достав из кармана сложенный вчетверо листок, Орланко бросил его на стол поверх карт. — Кроме того, я желаю, чтобы каждый человек в ваших полках проникся, с одной стороны, важностью, а с другой — полной законностью этой операции. Что бы там ни заявляли мятежники, они захватили в плен королеву и незаконно присвоили функции правительства ее величества. Я хочу, чтобы ваши люди не проявили ни малейшей нерешительности или колебания, когда придет время сразиться с изменниками!
Полковники разом козырнули ему и отрывисто заверили в своей преданности, но Орланко их уже не слушал.
«Если мы отобьем Расинию, — думал он, — и очистим Онлей от предателей, ничто не помешает нам восстановить порядок в городе». Ему придется действовать со всей жесткостью, особенно в неблагонадежных кварталах к югу от реки и в окрестностях Университета. Бунтовщики полагают, что Конкордат им уже не страшен. Их следует разубедить. Орланко мимоходом задумался, что же стало с Андреасом, и от души понадеялся, что тот жив. Его талант проливать кровь будет чрезвычайно полезен в предстоящие дни.
Впрочем, самое главное, чтобы все это произошло как можно скорее. Малейшее промедление, и борелгаи начнут сомневаться, выплатит ли Вордан когда–либо их займы. Малейшее промедление, и понтифик Черных начнет действовать сам, а Орланко не решался даже представить, каковы могут быть эти действия.
«Время, время, вот все, что мне нужно, — время!»
Несколько дней, неделя, может быть, две — и мятеж будет подавлен.
Королева получит урок полного послушания.
И Янус бет Вальних умрет медленной и весьма мучительной смертью.
Глава девятнадцатая
Винтер
Перед собором, на зубцах, окаймлявших крышу, покачивались вздернутые за шеи восемь недавно повешенных. Четверо были борелгаи: трое мужчин, до сих пор облаченные в длинные, подбитые мехом плащи, и женщина в изодранном в лоскуты некогда изысканном платье. Еще четверо — двое мужчин и две женщины — судя по грубой неказистой одежде, принадлежали к местным простолюдинам. По видимости, их обвинили в работе на Конкордат. Лютая ненависть к подручным Последнего Герцога охватила город, и с каждым днем все больше людей арестовывали как агентов Конкордата, причем по
