Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 194
спросил комиссар, листая личное дело Петрухина. — Видно, мне на роду написано ссориться с начальниками этого отдела.
Симаков молчал, комиссар закрыл папку, вздохнул, продолжал тихо:
— Я докладывал руководству ваш рапорт. Мне предложили снова вас выслушать. Что нового, Николай Алексеевич? Естественно, ничего. Упрямство? Тоже не новая черта человеческого характера. Ну почему именно Петрухин? — повысив голос, спросил он. Взял лежавший на столе листок, раздраженно им помахивая, продолжал: — Что вы пишете в своем рапорте? Петрухин и Скорин друзья… Хорошо знают друг друга!.. Это серьезные доводы, Николай Алексеевич?
— Виктор Иванович! — Комиссар хотел Симакова перебить, но майор заговорил так решительно, что он положил рапорт на стол и молча слушал. — Я знаю, что Скорину во всех отношениях важно увидеть Петрухина. Скорин проводит крайне опасную операцию, и от его душевного равновесия, от его убежденности в победе зависят жизнь самого Скорина и успех операции…
— Скорин санкции на вариант «Зет» не запросил, — все-таки перебил Симакова комиссар. — Почему, как вы это объясните?
— Пока у меня нет объяснения. Но, увидев Петрухина…
— Сядьте! — уже более миролюбиво сказал комиссар, заметив, что Симаков потерял мысль, подсказал: — Увидев Петрухина, Скорин по одному его виду поймет, что мы верим и в него самого.
— Да! Они понимают друг друга с полуслова.
— Вы-то откуда все это знаете?
— Знаю!
— Все всё знают, один я сомневаюсь. — Комиссар вздохнул, вернул Симакову личное дело Петрухина. — Раз вы все знаете, вас ни о чем предупреждать не надо. — Симаков вытянулся, комиссар пожал ему руку, усмехнулся. — Да, да, да. Вы отвечаете головой, это я уже слышал… Срочно узнайте, где воюет ваш Петрухин.
— Послезавтра Петрухин будет в Москве, Виктор Иванович. — Желая показать комиссару, что задание будет выполнено быстро, Симаков проговорился: еще не получив разрешения, он нашел Петрухина, даже вызвал его в Москву.
Комиссар усмехнулся и кивком отпустил Симакова.
Санитары помогли Скорину выйти из машины. Поддерживая его под руки, провели через сад и, словно по эстафете, передали рыжему веснушчатому лакею, который, раскланиваясь, проводил Скорина в гостиную. Там его уже ждала Лота Фишбах. Увидев Скорина, Лота встала, быстро пошла навстречу.
— Ты можешь идти, Макс, — сказала она слуге и взяла Скорина за руки. — Здравствуйте, Пауль. Очень рада вас видеть. — Лота говорила совершенно искренне: капитан жив, теперь ее совесть может быть спокойна.
— Не надо, фрейлейн, — остановил Лоту Скорин. — Вы впервые выступаете в роли тюремщика?
— Я считала…
— И совершенно напрасно, — перебил Скорин. — Не стоит разыгрывать мелодраму, зовите своего благодетеля. — Он показал на дверь. — Где он прячется?
Лота, не ожидав такого поворота, смутилась.
— Вы свободны, Лота. — Шлоссер вошел в комнату, оставив дверь открытой. — Распорядитесь, чтобы мне приготовили кофе, а капитану молоко.
— Я тоже хочу кофе, — сказал Скорин.
— Врачи запретили вам…
Скорин не ответил, взял со стола сигарету и закурил.
Шлоссер с любопытством оглядел Скорина, кивнул Лоте и сел напротив разведчика.
— Я сожалею, капитан…
— Не надо, майор, — перебил Скорин. — Вам, аристократу, внуку генерал-полковника, не пристало так беспардонно врать.
Шлоссер посмотрел на бледное лицо Скорина, на сигарету, осуждающе покачал головой:
— Я действительно забочусь о вашем здоровье, капитан.
Скорин усмехнулся, хотел что-то ответить, но рыжий слуга вкатил столик с кофе. Пока он расставлял чашки, оба молчали.
— Ваше имя, звание, цель заброски?
— Не понял вопроса, майор. — Скорин, вытянув ноги, откинулся на спинку кресла. — Мои документы у вас, перечитайте их.
— Вы сомневаетесь в моей уверенности? Я знаю, что вы русский разведчик.
— Не понял, майор, — вновь ответил Скорин.
— Конечно, не сомневаетесь, иначе не вели бы себя так… Какой же капитан вермахта позволит себе разговаривать с майором абвера в подобном тоне? Раньше вы вели себя иначе, капитан. Теперь, убежденный в провале, прикрываетесь дешевой бравадой.
Скорин отхлебнул кофе и похлопал себя по рукаву нового мундира:
— Благодарю за новое обмундирование.
— Пустяки, капитан.
Шлоссер, взяв чашку, подошел к окну. Он не собирался сегодня форсировать события, русский еще плохо себя чувствовал. И майор хотел говорить о делах на следующий день. Но, наблюдая за противником, Шлоссер решил не откладывать беседу: русский возбужден, может броситься на охрану или наделает других глупостей.
— Выслушайте меня, капитан. Прошу извинить, если буду излишне многословен. — Шлоссер поставил чашку на стол, закурил, продолжал говорить, разгуливая по комнате. — Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что вы русский разведчик, заброшенный в Таллин со специальным заданием. — Он сделал паузу, посмотрел на Скорина, который сидел, вытянув ноги, и безучастно пил кофе. Казалось, происходящее не имело к нему никакого отношения.
— Перехожу от риторики к доказательствам, — продолжал Шлоссер. — Отпускное удостоверение — фальшивка, при желании вы можете ознакомиться с документами. Я попросил хирурга, он осмотрел ваше ранение в бедро и дал категорическое заключение, что швы накладывали не немецкие врачи. Мы обнаружили вашу рацию. Вряд ли ее принадлежность вам нуждается в доказательстве… Еще изъятый у вас, капитан, томик стихов Гейне помог нам расшифровать перехваченные радиограммы. Кроме того, шифр подходит для передач, которые ведет Москва каждое четное число в ноль часов сорок минут местного времени. Все телеграммы имеются в деле. Желаете ознакомиться?
— Если вы настаиваете, — безразлично ответил Скорин.
— Перестаньте играть в героя, капитан! Вы что, не боитесь смерти?
— Боюсь, майор.
— Вы понимаете, что собранных мною данных вполне достаточно для суда? По законам военного времени…
— Майор, вы что-то говорили о документах.
Шлоссер вышел из комнаты. Скорин проводил его взглядом, расстегнул воротник мундира. Что, Сергей, добился своего? Ты беседуешь с майором абвера Шлоссером. Доказательства, безусловно, у него имеются. Что же дальше?
Скорин оглядел комнату.
Надо отдать абверу должное — великолепная квартира; конечно, разработана и легенда проживания.
Шлоссер вернулся, протянул Скорину коричневую кожаную папку:
— Пожалуйста, капитан. Можете убедиться, что немецкая аккуратность и педантичность имеют свои положительные стороны.
Скорин открыл папку. Посмотрел свои фотографии. Вот он идет по улице Койдула с Хонниманом и молоденьким смущенным лейтенантом… (Значит, засекли сразу. Вероятно, тогда — среди многих других!) Вот сидит в баре, беседует со Шлоссером… В машине за рулем… В подвале гестапо пьет с Маггилем коньяк, а на переднем плане Вальтер истязает свою жертву. Ответ из части… из университета… заключение врача о характере ранения, даже фотография шва с детальными объяснениями… («А мы упустили из виду, что советские и немецкие хирурги накладывают швы по-разному».) Протокол обыска на конспиративной квартире, протоколы изъятия рации и томика стихов Гейне…
— Капитан, капитан, Генрих Гейне в Германии запрещен, надо было выбрать другую книгу, — сказал Шлоссер.
— «Майн кампф»?
— Хотя бы.
Скорин перевернул страничку и перечитал переданные и полученные радиограммы, аккуратно отпечатанные по-русски и в переводе на
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 194
