Книга Лавочка закрывается - Джозеф Хеллер

Она считала, что все это не имеет никакого значения.

Мелисса Макинтош знала, что права, и не находила ничего плохого в своих желаниях. Она была из тех женщин, которые руководствуются «шестым чувством», как ей нравилось называть свою догматическую интуицию, а ее шестое чувство говорило ей, что если она будет терпеливой, будет твердо стоять на своем и оставаться терпимо гибкой, он в конечном счете, как и всегда, согласится на любое ее желание. В этом вопросе о ее ребенке у него были сильные аргументы. А у нее был один и слабый, но его было вполне достаточно: она хотела родить этого ребенка.

Мысль о том, что Йоссарян может даже и не появиться в ресторане, где она собиралась продолжить этот разговор, не приходила ей в голову до того момента, когда она, перед тем как уйти, окинула взглядом свою маленькую квартирку. Но она, вместо того, чтобы задуматься о том, что может крыться за такой необязательностью, тряхнула головой и прогнана эту мысль, приводившую ее в безотчетный ужас.

Она надела туфли на высоком каблуке, чтобы выглядеть получше, и быстро вышла, соблазнительно зацокав каблучками.

На улице, недалеко от угла, куда она направлялась, чтобы взять такси, она, как и предполагала, увидела ремонтные грузовики компании «Эдисон Консолидейтид»; рабочие вгрызались своим инструментом в асфальт, чтобы ликвидировать аварию или сделать какие-нибудь усовершенствования. Они всегда были там, эти рабочие из электрической компании, ей казалось, что чуть ли не с начала времен; она торопливо прошла мимо, цокая своими высокими каблучками. Она была занята мыслями о предстоящем трудном разговоре и почти не обратила внимания на то, что небо было темнее, чем обычно в это время дня.

Проведя так много времени в больнице, пациент-бельгиец, наконец, выписался и теперь летел назад в Брюссель и на свою административную должность в Европейском Экономическом Сообществе. Он с юмором говорил о себе как о «пациенте Европы». Чувствовал он себя неплохо, обладал кипучей энергией, хотя и похудел и в значительной мере утратил былую силу, потеряв одну голосовую связку, легкое и почку. Врачи рекомендовали ему отказаться от алкоголя, и он, покинув больницу, в течение двух недель амбулаторного наблюдения ограничивался вином и пивом. Он, удовлетворенно посапывая, вдыхал сигаретный дым через небольшое отверстие в шее, которому не позволяла зарастать пластиковая имплантированная трубочка, предназначенная для отсасывания и интубации, а когда у него возникало желание повалять дурака, он через это отверстие мог и говорить. Курить ему запретили, но он решил, что такое курение не в счет. Его шаловливая, веселая жена, радуясь тому, что он вернулся к ней живым, тоже курила для него. Она умело складывала губы трубочкой и, затянувшись своей сигаретой, игриво посылала тонкие струйки дыма точно в хирургическое отверстие с его пластиковым цилиндриком и съемным колпачком. Более того, если они находились у себя, они обнимались, целовались, щекотали друг друга и пытались заниматься любовью. К их радости и удивлению, им это удавалось гораздо чаще, чем они рассчитывали совсем незадолго до этого. Теперь он обычно прятал от постороннего взгляда свою катетерную вставку, надевая рубашку с высоким воротником и завязывая большой узел на галстуке или нося аскотский галстук, шарф или живописный шейный платок. Он обнаружил в себе слабость к тканям в горошек. Этот пациент Европы только свою жену посвятил в еще одну тайну: он был абсолютно убежден, что никакие меры, предпринимаемые им, его коллегами или какими-либо организациями экспертов, не окажут сколько-нибудь длительного положительного воздействия на экономическую судьбу его континента или Западного мира. Человек почти не мог влиять на события, происходящие с человечеством. История пойдет своим путем, независимым от людей, которые ее делают.

Покидая больницу, эта парочка устроила маленькое торжество в его палате и подарила всем сестрам-сиделкам и другим работникам больницы по бутылке шампанского, по фунтовой коробочке шоколадных конфет «Смешной фермер» и по пачке сигарет. Они бы и деньги им дали, каждому по сто долларов, но администрация больницы возражала против денежных даров своим сотрудникам.

Пациент-бельгиец и его жена обычно покупали себе билеты первого класса, но каждый раз часть пути предпочитали проводить в креслах второго, где, сидя рядом, они могли курить и, прижавшись плечо к плечу и бедро к бедру, предаваться под покровом одеял сомнительным шалостям, игриво лаская гениталии партнера и доводя друг друга до оргазма.

Возвращаясь над Атлантикой на этот раз, они самодовольно расположились в своих креслах первого класса и смотрели кино, комедию, в тот момент, когда была объявлена тревога, о которой они не знали. Оба они не придали никакого значения многочисленным вихревым облачкам, которые на их глазах стали раскручиваться следом за невидимыми телами, летящими быстрее их самолета; они стали появляться на небе выше и ниже их после того, как экран почернел, лампы в салоне засверкали неистовым светом, а шторы на иллюминаторах были подняты. Направляясь на восток, навстречу ночи, они ничуть не взволновались, увидев, как чернеют небеса. Солнце за ними сделалось серым, как свинец. Одновременно с выходом из строя видеомагнитофона что-то, вероятно, случилось и с внутренней системой громкой связи. В наушниках не было слышно музыки и никаких других развлекательных звуков. Когда в передней части салона появилась стюардесса с микрофоном в руках и попыталась оправдаться за временные неудобства, ее слова не дошли по назначению. Когда пассажиры в шутливом напускном раздражении жестами призвали к себе других обслуживающих салон членов экипажа и те склонились над ними, чтобы выслушать их вопросы, голоса пассажиров не произвели ни единого звука.

Деннис Тимер тревоги не услышал, а кардиналу, которого ранее посвящали в некоторые подробности планов катастрофы, о ней не сообщили. Многим позвонили по телефону, но среди них не оказалось ни этого ученого мужа, ни этого пастыря душ. Поскольку теперь не было ни малейшей возможности защитить граждан от нападения, никаких общественных укрытий более не предусматривалось, а посеять страх и отчаяние предупреждением, которое может оказаться ложным, если предполагаемый ядерный контрудар так и не будет нанесен, считалось непродуманным политическим шагом.

Когда тревога была объявлена, извещены, собраны в одном месте и допущены вниз были только те немногие привилегированные счастливцы, которых отобрали заранее. Это были люди, обладавшие редкими способностями, которые считались необходимыми для увековечения под землей нашего образа жизни. Они были отысканы и быстро препровождены к замаскированным входам в жаростойкие лифты специальными командами преданных полицейских подразделений АЗОСПВВ, в которые входили как мужчины, так и женщины, до наступления этого момента истины даже и не задумывавшиеся о том, что сами они не входят в число избранных и представляют собой расходуемый материал.

— С вами говорит Гарольд Лавджой, и вы будете счастливы узнать, что я и мои ближайшие коллеги благополучно добрались до места и мы сможем и в дальнейшем предлагать вам наши блестящие связи и советы и нашу высокопарность самого высокого качества, — сказал разборчивый голос по системе громкоговорящей связи. — Президент опаздывает, и сейчас здесь всем командую я, потому что я знаю больше других. Наши ракеты стартовали, и я гарантирую, что мы успешно достигнем нашей цели, как только определим, в чем состояла наша цель при их запуске. Нам пока не известно, ответят ли нам территории, по которым мы наносим удар. Чтобы уменьшить их возможности, мы теперь подняли в воздух все наши бомбардировщики первого удара. Скоро мы прервем радиомолчание и дадим вам послушать. А пока, уверяю вас, что мы предусмотрели все. Наше сообщество, проявляя жизнестойкость, уже показало себя на высоте, а точнее будет сказать, на глубине сорок две мили, и мы и дальше будем функционировать гладко и демократично, пока все вы будете делать то, что говорю я. С военной точки зрения, мы в безопасности. У нас здесь имеется персонал, необходимый, чтобы уцелеть после ядерного контрудара наверху, если таковой будет нанесен. У нас есть политические лидеры, профессиональные чиновники, врачи, интеллектуалы, инженеры и другие технические специалисты. Что еще нам нужно? Все тайные входы сюда задраены нашими специальными отрядами АЗОСПВВ. Если у кого-либо из тех, кому повезло оказаться здесь, возникнет чувство неудовлетворенности и он пожелает выйти отсюда, то это ему будет позволено. Это свободная страна. Но никому без специального разрешения не будет позволено войти сюда, и никто из оставшихся в живых не будет допущен к нам, пока я не приму такого решения. Мы в достаточной мере обеспечены всем, что может понадобиться рассудительному человеку, живущему по совести, и время, которое мы можем здесь провести, практически ничем не ограничено, пока вы все будете делать то, что говорю я. У нас здесь есть самые разнообразные рекреационные возможности. Мы продумали все. А теперь — последние новости. Перед вами новый председатель моего объединенного комитета начальников штабов с сообщением о военной ситуации на настоящий момент.