Мистер Драммонд был ещё не старик, но уже и не молод. У него было худое морщинистое лицо, хищно загнутый тонкий нос и пронзительные голубые глаза. Его волосы изрядно поседели, а лицо покрылось морщинами, но острый взгляд был живее всех живых и свидетельствовал он об уме и немалой активности этого человека, что было вполне закономерно для высокопоставленного партийного функционера и активного министерского деятеля, коим являлся Драммонд.
– Мистер Волков! – громко представил гостя дворецкий.
– Спасибо, Мартин. Ты свободен, – звучным, властным голосом ответил Драммонд, а затем обратился уже к Максу. – А вы, мистер Волков, присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?
– Благодарю, но вынужден отказаться, – учтиво ответил Макс, усаживаясь в мягкое кресло напротив хозяина.
– Похвально. Можем опустить дальнейшие формальности и сразу перейти к делу?
– Буду только рад.
Хозяин дома вёл себя так непринуждённо, будто они с Максом были уже лет десять как знакомы. Впрочем, для людей с таким положением подобное поведение не являлось редкостью.
– Тогда для начала представлю вам третьего участника нашего разговора, – Драммонд небрежно кивнул в сторону высокого мужчины, – мистер Моррель – мой личный доктор.
Макс привстал и сделал лёгкий кивок. Моррель не ответил.
– Скажу сразу – мистер Моррель был против того, чтобы я обращался к вам. Знаете, эти врачи – они совсем не верят в нетрадиционную медицину.
– Знаю, – кивнул Макс. – А вы?
– Скажем так – я не совсем ей доверяю. Во многом благодаря мистеру Моррелю.
– И, тем не менее, вы вызвали меня.
Драммонд выдержал паузу, внимательно разглядывая Макса. Высокий, статный, светловолосый мужчина в джинсах и модной цветастой рубашке слабо походил на гуру врачевания, но он помог нескольким его знакомым с весьма сложными болезнями, которые никто другой излечить не смог. Да и стоимость его услуг говорила сама за себя. При таких ценах и такой клиентуре шарлатаны просто не смогут долго прожить на этом свете.
– Люди, которые вас рекомендовали… Скажем так – относятся к тем, кому я доверяю. А доверяю я немногим, – ответил, наконец, Драммонд.
Макс понимающе кивнул, внимательно глядя на хозяина. Он как-то странно себя вёл. Нет, не с точки зрения учтивой надменности, а с точки зрения элементарной физиологии: он сидел ровно, как школьник за партой, держа ноги прижатыми друг к другу, а руки положив на поручни кресла, и почти не двигался. Лишь один раз кивнул в сторону Морреля.
– Что ж, давайте обсудим для чего я здесь, – предложил Макс.
– Для начала я хотел бы обсудить другое, – отклонил предложение хозяин.
Макс с неизменно уверенным в себе выражением на лице застыл в ожидании. Драммонд помедлил пару секунд, формулируя следующую фразу.
– Друзья, которые вас рекомендовали, очень размыто рассказали мне о ваших способностях. Но мы с мистером Моррелем хотели бы чуть больше узнать о том, как вы работаете, прежде чем я раскрою вам суть своей проблемы.
Теперь с ответом медлил Макс. Он сразу же догадался в чем тут дело. Этот Моррель – типичный традиционщик, у которого изо рта вырывают кусок. По крайней мере, так он думает. И он изо всех сил пытается убедить Драммонда, что всё это чепуха, а Волков – обычный шарлатан. И сейчас он попытается доказать это Драммонду ещё раз. Макс уже бывал в таких ситуациях. Это всегда заканчивалось появлением ещё одного врага.
– На самом деле всё довольно просто, – подумав, ответил Макс. – Скажем так: у меня есть дар – я вижу некоторые вещи, которых не видит больше никто. Благодаря этому я способен очень точно диагностировать болезни и в некоторых случаях лечить их.
Драммонд выдержал паузу. Его лицо было словно высечено из камня, и Макс не мог понять, как он воспринял его слова.
– В каких именно случаях можете лечить? – деловым тоном поинтересовался Драммонд.
– Если проблема как-то связана с нарушением проводимости нервных тканей.
– Пока не совсем понятно. Можете рассказать подробнее? Понимаете, я хочу довериться вам, доверить некий секрет, который знают единицы, а для этого я должен быть уверен, что это стоит делать. Должен быть уверен, что вы сможете мне помочь. Или хотя бы в том, что ваша попытка не будет изначально обречена на провал.
Такое заявление для Макса тоже было не в новинку. Идёт ли речь об очередной проверке или о действительно деликатном деле – он всё равно должен дать больше информации. Люди уровня Драммонда очень щепетильно относятся к хранению секретов. Особенно собственных.
– Ладно, – Макс ненадолго призадумался, решая с чего бы начать. – Как вы и мистер Моррель несомненно знаете, организм опутан, как паутиной, нервными тканями. По ним в головной мозг и из него постоянно движутся электрические импульсы. Эти импульсы могут быть как командами, так и статической информацией, необходимой мозгу для анализа состояния организма и проведения возможных корректировок. Мой дар… Он заключается в том, что я вижу эти импульсы, вижу пути, по которым они идут, и если в организме есть обрывы, то я могу их определить и в некоторых случаях перенаправить импульсы через другие каналы.
Скепсис на лице Морреля, всё больше проявлявшийся по мере того, как Макс говорил, сейчас перерос в нескрываемую кривую ухмылку. Конечно, он не верил. И это было не удивительно. Моррель сделал вдох, готовый разразиться какой-то речью, но его опередил мистер Драммонд.
– Продолжайте. Это очень интересно.
Моррель, нахмурившись, закрыл рот. Макс снова немного подумал перед тем, как продолжить.
– Я даже не знаю, как бы так всё описать, чтобы это было понятно, и при этом я не завалил вас непонятными терминами. Ладно, попробую. Как всем прекрасно известно ещё из школьной программы головной мозг контролирует работу всех органов и систем организма. Все они отчитываются в том числе и посредством тех самых электрических импульсов, которые отдельные участки мозга получают и регистрируют. Сигналы, как я уже говорил, проходят по нервным волокнам – нейронам и их отросткам аксонам и дендритам. Это своеобразная электропроводка организма. И эта электропроводка имеет свойство ломаться, «перегорать» в результате сильных эмоциональных потрясений, травм и по другим причинам. В таких случаях могут блокироваться целые участки нервных тканей, сигналы перестают проводиться и мозг думает, что этих участков больше нет. Если это жизненно важные системы – человек с высокой долей вероятности может умереть. Если что-то другое – тогда возможна инвалидность и иные последствия. Как-то так.
– И что же дальше? – не удержался Моррель. – Как действуете вы?
Макс посмотрел на Морреля абсолютно спокойным, уверенным взглядом. Создавалось ощущение, что его позиция нерушима и её невозможно пошатнуть никакими каверзными вопросами.
– Я? Я могу определить такие «перегорания». Нервная система, как правило, помнит только один путь между каким-то органом и участком мозга, который отвечает за его работу. Назовем это её базовой памятью. Иногда она может перестроиться и пустить сигналы в обход, но такое бывает нечасто и всё равно в итоге сигнал будет слабее, а орган или система будет реагировать хуже и функциональные расстройства, связанные с этим, просто будут чуть менее ярко выражены. В некоторых случаях я могу перенастроить базовую память и изменить пути прохождения электрических импульсов. Вот, собственно, и вся история.
