— Я выпустила собак из бойлерной. Но они куда-то запропастились. И Флаффи исчезла.
— Не волнуйся, собаки не пропадут. У них больше разума, чем у глупой девчонки, которая бросилась их спасать. Напомни мне потом, я расскажу тебе, что думаю о людях, которые дают обещания и не выполняют их.
— Господи, сделай так, чтобы пожарные приехали до того, как огонь доберется до главного здания. — Сэр Джеймс, одетый в полосатую пижаму, смотрел на темный фасад. — Боже, помоги нам! Мой дом, мой добрый старый дом!
По щекам сэра Джеймса катились слезы, он вытирал их тыльной стороной ладони. Мои глаза тоже наполнились слезами. Я никогда не думала о доме как о груде кирпича, скрепленного известковым раствором. Треск падающих деревянных перекрытий вызывал в душе ассоциации с живым существом, которое подвергается жестоким, болезненным ударам.
— Пожарные будут здесь с минуты на минуту. — Сюзан пыталась успокоить сэра Джеймса. — Возьми, я прихватила твою вставную челюсть. — Она вытащила зубы из кармана халата, протянула своему любовнику и взяла его за руку.
— О Боже мой! Боже мой! — Хаддл бежал на искривленных ногах в нашу сторону. Ветер развевал его седые волосы. Старый плащ болтался поверх пижамы, галоши были надеты на босу ногу. — О сэр, зачем только я дожил до этой минуты? Все потеряно, все пропало! Это конец!
Сэр Джеймс обнял пожилого слугу. Хаддл всхлипывал и тер глаза кулаком.
— Успокойся, дружище. Огонь еще не добрался до главного здания. Прорвемся, не впервой. Не плачь, будь мужчиной!
Я была тронута до глубины души проявлением безграничной преданности со стороны Хаддла и инстинктивной властностью сэра Джеймса. Я зарыдала еще сильней. Джайлс прижал меня к себе. Я уткнулась лицом ему в грудь и намочила слезами халат.
— Не плачь, пожарные вот-вот будут на месте. Мы все будем спасены.
— Понятия не имею, куда запропастилась Флаффи. Я держала ее на руках, но она вырвалась и убежала.
— Флаффи будет держаться вдали от дыма. Коты очень смышленые животные. Не волнуйся.
В этот момент мы услышали вой сирен. На дороге показались огни автомобильных фар. Четыре пожарные машины с оглушающим ревом промчались мимо нас. Сэр Джеймс немедленно преобразился. Из плачущего растерянного старика он превратился в человека действия. Сэр Джеймс указал пожарным, где находится главный гидрант, приказал привязать собак и сказал, чтобы Сюзан и я взяли «лендровер» и отправились в дом Френсиса. Как только появилось подходящее подразделение, сэр Джеймс немедленно изъявил желание возглавить его. Он собирался организовать нескольких мужчин и начать эвакуацию мебели из особняка, но старший пожарный упорно не соглашался, чтобы кто бы то ни было проникал в горящее здание. Без сомнения, он предпочел бы отправить сэра Джеймса восвояси вместе с женщинами, но не осмелился.
— Ты поищешь Флаффи? — спросила я Джайлса, когда Сюзан включила зажигание в автомобиле. Нип и Надж испуганно скулили на заднем сиденье. На мне была надета лишь тонкая ночная сорочка. Поначалу я не чувствовала холода — шок от пережитого давал о себе знать. Но в эту секунду я задрожала, меня стало знобить.
— Хорошо. Договорились. Возьми вот это. — Джайлс снял с себя халат и накинул на мои голые плечи. Между нами возник спор, в котором победил Джайлс. Он сказал, что если я не соглашусь надеть халат, то он насильно наденет его на меня и завяжет рукава за спиной. Затем Джайлс втолкнул меня в «лендровер».
Сюзан вела автомобиль в полной тишине. Сейчас, когда машина отъехала от дома, я смогла осознать всю глубину происшедшего несчастья. Небо начало бледнеть. Было еще более раннее утро, чем я предполагала. Очевидно, пожар начался сразу после полуночи. А что, если бы Флаффи не разбудила меня? Домик Френсиса находился всего в миле от Инскип-парка, ехать было недолго. Но короткого промежутка времени, проведенного в дороге, мне хватило, чтобы понять причину пожара.
— Заходи! — Сюзан открыла дверь и впустила Вольдемара. Я спустила с поводка Нипа и Наджа. Собаки с рычанием бросились в холл и исчезли в темноте. Я в первый раз находилась в доме приходского священника. Дом был очень простой постройки, добротный, без видимых излишеств. Громоздкая дубовая мебель, кованая медь и цветное стекло придавали интерьеру особый колорит. — Проходи в кабинет. — Сюзан наклонилась, чтобы снять поводок с ошейника Вольдемара. — Кабинет самое уютное место в доме.
Я сразу обратила внимание на то, что кабинетом пользовался исключительно Френсис. Там были большой полированный стол, кожаные кресла, книги, стопка газет. На подносе стояли бутылка виски, бутылка шерри и коробка для хранения сигар с увлажнителем. Все говорило о том, что вы попали в мужское царство.
— Присядь, отдохни, ты выглядишь измотанной до предела.
Сюзан усадила меня в кресло и взяла хворост, который лежал в каминной решетке. Большие часы над камином показывали пять минут шестого. Сюзан вышла. Она сказала, что собирается заварить чай. Вольдемар развалился у пылающего очага и уложил огромную голову мне на колени. Нип и Надж забежали в комнату и уселись по бокам от Вольдемара. На столе напротив лежала записка, написанная аккуратным женским почерком. «Френсис, мой дорогой! Как ты можешь быть таким жестоким…» — успела прочитать я и немедленно отвернула голову. За окном небо меняло цвет, из розового оно становилось голубым. Я закрыла глаза. Передо мной вновь встала картина: черные клубы дыма и яркие языки пламени.
— А вот и чай. — Сюзан поставила поднос, схватила со стола записку, прочитала первые несколько слов и немедленно бросила в камин. На ее лице появилось выражение отвращения. — Горячий чай. Нет ничего лучше, чтобы согреться и успокоиться. Побольше сахара в чашку. — Сюзан, похоже, подобно сэру Джеймсу мобилизовалась в критических ситуациях. Она пододвинула чашку ко мне и даже размешала сахар серебряной ложкой. Затем Сюзан присела на стул, взяла кочергу и стала ворошить дрова в камине. Каждый раз, когда ее светлые волосы падали на глаза, она отбрасывала их назад резким движением головы. Сюзан переоделась: на ней был надет темный халат и домашние кожаные тапочки, обшитые мехом. Чай согрел меня, я стала чувствовать себя гораздо лучше.
— Бедный сэр Джеймс, — произнесла я, чтобы прервать молчание. — Самое страшное, что может пережить человек, — это увидеть, как его собственный дом сгорает дотла.
— Не знаю. — Сюзан продолжала ворошить угли. — Ночью Джимми рассказал мне о Ники. Ему необходимо было выговориться, он был ужасно расстроен. Знаешь, я и представить себе не могла ничего подобного. Младенцем Ники постоянно находился на попечении нянек. Я видела его тогда всего два-три раза. — Сюзан, не отрываясь, смотрела на огонь. — Господи, что может быть хуже, чем жить с женщиной, которая убила твоего сына, а затем выяснить, что она притворялась, что она все прекрасно помнит?
— Она была не в себе. Она была больна, — вступилась я за леди Инскип. — В конце концов, она притворялась, потому что все требовали от нее молчания. Самое грустное в этой истории то, что все делалось во имя любви.
