I
В середине сентября 2006 года, через два года после нападения террористов на школу в Беслане и через полтора месяца после того, как закончился суд над единственным оставшимся в живых боевиком Нурпаши Кулаевым, приговоренным к смертной казни, которая тут же была заменена пожизненным заключением, в центральном офисе корпорации "Россия" на Новом Арбате состоялось совещание, тема которого не была обозначена в разосланных заранее приглашениях. Трудно было судить о ней и по составу участников: крупный ученый -профессор-международник, известные историки - члены североосетинской и ингушской академии наук, знаменитый религиозный философ - эксперт по межконфессиональным отношениям, бизнесмены из первого ряда, которые вполне могли обходиться без фамилий, потому что их бизнес был неотрывен от их фамилий: нефть, газ, лес, цветные металлы, финансы, водка.
Список участников совещания был приложен к приглашению не без задней мысли устроителей: мало кто может позволить себе проигнорировать мероприятие с таким составом. Обращало на себя внимание и то, что не приглашен никто из правительства, из депутатского корпуса, из администрации президента. Это сообщало совещанию дополнительную интригу.
Тимуру Русланову часто приходилось бывать в офисе "России" по делам, связанным с Бесланским заводом. Обычно общался он с менеджерами среднего звена, редко с исполнительным директором Черецким и никогда с президентом корпорации Гуровым. Давняя встреча в Беслане, на которой приняли решение о сотрудничестве завода с "Россией", была единственным случаем, когда Тимур видел Гурова вблизи и разговаривал с ним. Но, как выяснилось, президент могущественной корпорации не забыл Тимура. Вместе с Черецким он встречал участников совещания у входа в конференц-зал, как гостеприимный хозяин. Тимура он никак не выделил среди высоких гостей, но узнал и даже пошутил, пожимая руку:
- А вы все посмеиваетесь. Знаю, знаю, это от шрама. Спасибо, что пришли.
Конференц-зал корпорации "Россия" не бил в глаза показной роскошью. Никаких зимних садов, никаких орхидей, никаких подлинников картин знаменитых мастеров на обшитых темным дубом стенах. Круглый стол мест на пятьдесят, не слишком затейливая цветочная икебана на свободном пространстве в центре круга, небольшая трибуна для выступлений. За сплошным, от пола до потолка стеклом жил своей жизнью Новый Арбат, двигались потоки машин, казавшиеся игрушечными с высоты пятнадцатого этажа, но звукоизоляция была на совесть, никаких звуков не проникало снаружи. На столе не было табличек с фамилиями, каждый садился где хотел, сам определял свое место и значение. Это придавало совещанию приятный демократизм и как бы подчеркивало, что встреча не то чтобы совсем неофициальная, но и официальной ее назвать нельзя.
Пока конференц-зал наполнялся, за стол никто не садился, стояли группками, обменивались новостями. Было много знакомых Тимуру лиц, было много и незнакомых - из тех, кто никогда не мелькает на публике. Тимур увидел Панкратова, беседующего с какими-то человеком с невыразительной внешностью, и протиснулся к нему.
- Рад вас видеть, Михаил Юрьевич. В каком вы здесь качестве?
- А кто его знает, - отозвался Панкратов. - Пригласили, не откажешься. От таких приглашений не отказываются. Вы знакомы? Пекарский, - представил он собеседника. - А это Тимур Русланов.
- Много о вас слышал, - сказал Тимур, пожимая сухую руку хозяина "Белоголовки".
- Я тоже, - усмехнулся Пекарский. - Еще с тех пор, когда вы занимались украинским спиртом. А потом американским. Доставили вы нам хлопот. У вас, помнится, был компаньон? Забыл фамилию.
- Хаджаев, - подсказал Панкратов. - Он ушел из бизнеса.
- Завидую. Немногие на это способны. Я не способен. Несколько раз пробовал. Не получалось, сразу начинаю болеть.
