Глава 32. Чаша огня
Странник
Злобин вошел в кабинет и первым делом шваркнул папку об стол.
Петя Твердохлебов подобрал ноги, освобождая Злобину проход.
— Доложился?
Злобин уселся на свое место, долго чиркал зажигалкой, наконец прикурил.
— Как видишь, — вместе с дымом выдохнул он. Только Злобин приехал в прокуратуру, только усадил Аллу писать все, что она знает о похождениях своего сожителя, только начал разговор с Твердохлебовым, как прокурору срочно потребовалось вызвать Злобина на ковер.
Твердохлебов кивнул за окно, где дождь хлестал по кронам деревьев. Небо заволокло так, что казалось — на дворе осенний вечер, а не августовский день.
— Катаклизмы в природе, Андрей Ильич. Смотри, шестой час, а темно, как у негра… К чему бы это? Говорят, конец света скоро.
— Не сомневаюсь, — процедил Злобин, покусывая фильтр сигареты. — Короче, дело Гусева у меня забирают в областную прокуратуру. Завтра передам бумаги. Дятел намекнул — был звонок из Москвы.
— И он тебе целый час на это намекал? — Твердохлебов посмотрел на часы.
Ты что, Дятла не знаешь?
Твердохлебов не раз имел счастье общаться с прокурором города, непосредственным начальником Злобина, и сочувственно покачал головой.
— А по Черномору? — спросил он.
— В отдельное делопроизводство. Сказал, со смертью Гусева никак не стыкуется. Вернее, пока не видит признаков. — Злобин передразнил занудные интонации прокурора. — Кстати, где Алка?
— Ей срочно домой приспичило. Не волнуйся, я с ней Павлушку послал. С минуту на минуту вернутся. — Твердохлебов потянулся к соседнему столу, взял стопку исписанных листов. — Держи, она тут роман тебе настрочила. Маринина отдыхает, я тебе говорю!
— Читал? — Злобин перебрал листы, сплошь покрытые по-детски круглым почерком.
— Слушал. И делал выводы. — Твердохлебов помялся. — Андрей Ильич, я тебя уважаю. И все такое прочее. Но можно начистоту?
— Нужно.
— Ты брось эти бумажки в сейф и никому не показывай.
— Это еще почему? — прищурился Злобин.
— Дохлый номер потому что! Пока Дятел тебе по мозгам долбил, я все Алкины показания пробил. Прямо по телефону, не сходя с этого места. — Твердохлебов принялся загибать пальцы. — Евгений Корзун, который якобы заказчик убийства Дубанова, так нажрался в «Земландии», что упал мордой в салат. Сейчас ему в вытрезвителе клизмы с марганцовкой ставят. К утру оклемается. Но будет все отрицать, а брать его не на чем. Значит — дохлый номер. Остается Елисеев. Слышала голос в предбаннике — ну и что? С чего ты взял, что это был именно Елисеев? Бесконечная его в глаза не видела.
— Есть источник.
— Надеюсь, он свечку в бане держал. А в другой руке — диктофон. Ты же понимаешь, не могу я по таким показаниям брать фээсбэшника в разработку. И последнее. Шефа службы безопасности Дубанова я на всякий случай предупредил. Но он сказал, что Дубанов в девять вечера летит в Москву. Даже если его и грохнут, тьфу-тьфу-тьфу, то не на нашей территории.
— Ясно, тушим свет, сливаем воду, — подытожил Злобин. — Может, это и к лучшему.
— Правильно, Андрей Ильич! — подхватил Твердохлебов. — Будто у нас других проблем нет. По делу Черномора уже человек двадцать задержали, кто по описаниям подходит. Нужно через сито пропускать, а я здесь стул одним местом давлю!
За окном трижды бибикнул автомобиль. Твердохлебов вскочил, прошел к окну, оперся на подоконник.
— О, твоя красавица вернулась. Все, я побежал.
Он развернулся на каблуках.
Посмотрел на угрюмо молчащего Злобина.
— Андрей, не переживай ты так! В другой раз посадим.
Злобин хмыкнул. Расплющил окурок в пепельнице.
Твердохлебов поскреб коротко стриженный затылок.
— Слушай, может, я по простоте душевной что-то недопонимаю? Ты так и скажи.
— Я сам, Петька, уже ничего не понимаю, — вздохнул Злобин.
Распахнулась дверь, и на пороге возникла Алла. С короткого плащика на пол капала вода. Волосы растрепанные и мокрые, словно только что из-под душа. В руках она держала черный пластиковый пакет, в котором лежало что-то тяжелое округлой формы.
— Можно? — Она едва переводила дух.
— Аллочка, тебя я рад видеть в любое время и в любом месте, — сострил Твердохлебов.
Алла презрительно фыркнула.
— Я к вам, Андрей Ильич.
— Так проходи, чего стоишь! — Злобин указал на стул.
Прикурил новую сигарету.
— Все, я побежал! — Твердохлебов махнул рукой на прощание и, громко бухая бутсами, выскочил из кабинета.
Алла поставила на стол пакет.
— Вот.
— Что это? — Злобин поднял усталые глаза.
Алла набрала побольше воздуху и скороговоркой затараторила:
