Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
Ее сковали легкой походной цепью вместе с носильщиками и готтентотами. Если бы у нее и оставались сомнения, к кому в плен они попали, то цепь недвусмысленно это доказывала. На заре она разглядела работорговцев: среди них были полукровки и черные, все были одеты в обноски европейской одежды, но вооружены современным оружием.
Мисс Баллантайн пересекла половину континента, чтобы встретить этих людей, но сейчас она дрожала от страха в лохмотьях, которые представляли собой спасительный маскарад. Робин содрогалась при мысли о том, что ее ждет, если они распознают в ней женщину, и проклинала себя за то, что наивно поверила, будто эти хищники не тронут ее и ее спутников только потому, что она белая и англичанка. Человеческая плоть, любого цвета и качества, была их привычной добычей. Убойный скот — вот кем она была сейчас. Скованное цепью существо, не имеющее никакой истинной ценности, кроме нескольких долларов на аукционных подмостках. Дочь Фуллера Баллантайна знала, что этим людям ничего не стоит поразвлечься с ней, а потом оставить у дороги с пулей в виске, если она вызовет хоть малейшее их недовольство. Она хранила молчание и беспрекословно повиновалась любому приказу и малейшему жесту своих врагов. Увязая в грязи, они шли на восток. Их заставили нести оставшиеся припасы и снаряжение — все это теперь стало добычей работорговцев.
До берега оказалось ближе, чем рассчитывала Робин, издалека доносился запах йода и соли, а ближе к концу ночи запахло древесным дымом и безошибочно узнаваемой вонью запертых в неволе людей. Наконец впереди замерцал огонек костра и замаячили наводящие ужас очертания загонов.
Рабовладельцы шли между темных, обмазанных глиной частоколов. Из-за них доносилась душераздирающая горестная песнь — потерявшие надежду пленники пели о земле, которой никогда больше не увидят.
Наконец они вышли на центральную площадь, окруженную загонами. На площадке, покрытой утоптанной глиной, стоял помост из грубо оструганных досок. Его назначение стало ясно с первого взгляда: одного из слуг Робин втащили по ступенькам и поставили посреди помоста, а в костры по периметру площади подбросили сухих дров. Те ярко вспыхнули, освещая сцену. Помост служил местом, где проводятся аукционы, и похоже было, что торги состоятся немедленно.
Аукционистом был чистокровный португалец, невысокий человечек с морщинистым загорелым лицом, похожий на злобного гнома. У него были вкрадчивая улыбка и немигающие змеиные глаза. Одевался он в ладно скроенные куртку и брюки, сапоги и пояс из тончайшей иберийской кожи украшали вычурный орнамент и тяжелые серебряные пряжки. За поясом он носил пару дорогих пистолетов, на маленькой сморщенной голове красовалась широкополая шляпа с плоским верхом — непременная принадлежность истинного португальского джентльмена.
Перед тем как самому залезть на помост, он небрежным пинком отослал одного из собственных рабов к деревянному резному барабану, стоявшему в углу площади. Тот заработал палочками, призывая покупателей на торг. Раб ретиво отдавался своему занятию, голый торс, озаренный пламенем костра, блестел от пота и капель дождя.
Откликаясь на напряженный, все убыстряющийся ритм барабана, из темной рощи и жилых хижин, стоявших позади бараков, выходили люди. Некоторых оторвали от попойки, они появлялись рука об руку, размахивая бутылками рома и распевая пьяными голосами, другие шли молча, поодиночке. Люди появлялись со всех сторон и собирались в круг около аукционного помоста.
В этой толпе, казалось, были представлены все возможные оттенки человеческой кожи — от иссиня-черного, через многочисленные переливы коричневого и желтого, до белого, как брюхо дохлой акулы. Черты лица встречались африканские и арабские, азиатские и европейские. Даже одежда являла собой величайшее разнообразие — от развевающихся аравийских бурнусов до поблекшей роскоши вышитых курток и высоких сапог. Общим было только одно: ястребиная цепкость свирепых глаз и безжалостные лица подонков, наживающихся на человеческом горе.
Слуг Робин одного за другим втаскивали на помост и срывали последние лохмотья, чтобы показать их телосложение. Время от времени кто-нибудь из покупателей, как цыган на ярмарке лошадей, подходил, чтобы пощупать, крепки ли их мускулы, или заставлял невольника открыть рот и показать зубы.
Когда покупатели удовлетворили свое любопытство относительно качества предлагаемого товара, маленький португалец легким шагом подошел к краю помоста и начал торг.
Люди, стоявшие вокруг помоста, называли его Альфонсе. Они вели с ним грубоватую добродушную перепалку, но при этом относились с настороженной почтительностью, а страх и уважение этой публики яснее ясного говорят о репутации человека.
Торговля под его началом шла быстро. Готтентоты, небольшие жилистые человечки с масляно-желтой кожей и вздернутыми, как у мопсов, чертами плоских лиц, вызвали у покупателей мало интереса, их сбывали по нескольку серебряных рупий за голову, а носильщики, рослые, мускулистые люди, окрепшие за несколько месяцев тяжелого труда, удостаивались более высокой цены, пока дело не дошло до старого Каранги, дряхлого и беззубого. Он переступал по помосту на журавлиных ногах и, казалось, едва не падал под тяжестью цепей.
Раздался уничижительный смех, и напрасно маленький португалец молил хоть кого-нибудь назначить цену. Старика с презрением отвергли. Когда его стащили с помоста и поволокли в темноту, Робин поняла, что с ним сейчас произойдет, и, забыв свою решимость не привлекать к себе внимания, закричала:
— Нет! Отпустите его!
Никто не взглянул в ее сторону, а человек, державший конец цепи, влепил Робин безжалостную пощечину. Она на миг ослепла, упала на колени в грязь и сквозь звон в ушах услышала из темноты пистолетный выстрел.
Она тихо заплакала. Когда подошла ее очередь, Робин, все так же плачущую, подняли на ноги, выволокли в круг света и за цепь втащили на помост.
— Молодой и тощий, — сказал португалец. — Довольно светлый; пожалуй, если отрезать яйца, сгодится в мальчики для оманских гаремов. Кто даст десять рупий?
— Ну-ка, посмотрим, — раздался голос из круга. Португалец повернулся к Робин, подцепил пальцем верхнюю пуговицу ее фланелевой рубашки и разорвал до пояса. Она согнулась пополам, пытаясь прикрыть грудь, но человек, стоявший сзади, перекрутил цепь и заставил ее встать. Из разорванной рубашки дерзко выглянули груди, зрители взревели и тревожно зашевелились, настроение толпы сразу изменилось.
Альфонсе многозначительно тронул рукоятку одного из заткнутых за пояс пистолетов, и рев стих, толпа подалась назад.
— Десять рупий? — вопрошал Альфонсе Перейра.
Из круга развязной походкой вышел крепко сложенный человек. Робин тотчас же узнала его. На голове у покупателя красовалась заломленная назад высокая фетровая шляпа, под ее полями курчавились густые черные волосы. Когда он открыл рот, в свете пламени сверкнули белоснежные зубы. Его лицо пылало от возбуждения, голос охрип.
— Золото, — крикнул он. — Плачу золотом, золотой мухур Ост-Индской компании, и чума разрази того, кто побьет мою цену.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
