судьба распорядилась иначе.
И все же, не смотря на это, Император был с ней.
Она всегда ощущала Его незримое присутствие, Он защищал ее от бессчетных опасностей. И Он явил ей носителя Его света. Пусть тот человек и явился из немыслимо далеких времен, и его взгляды полностью шли вразрез с общепринятыми нормами, но Хаддрин полностью доверяла божественному владыке. Если Он счел, что Его волю лучше всего сможет претворить именно такой человек – значит, так и есть. В конце концов, еще ни один святой не стал таковым, сливаясь с толпой.
От работы криптографа отвлек стук в дверь. Она обернулась, и увидела Алисию Боррес, одну из боевиков Тора. У нее был совершенно потерянный вид, как у человека, чьи верования и взгляды рухнули в одночасье.
- Простите, сестра, у вас не найдется немного времени?
- Только если вопрос не праздный, - серьезно ответила диалогус. – Моя работа еще далека от завершения.
- Нет, сестра, это важно, - арбитр немного осмелела и шагнула внутрь кельи. – Я хотела попросить прощения.
- За что? – удивилась Хаддрин. Она не могла вспомнить ни одного случая, чтобы Алисия как-то ее задела.
- За то, что не верила вам. Я полагала, что ваша чрезмерно пылкая вера ограничивает вас… но после того, что видела своими глазами… я просто не могу…
Она рухнула на колени, уронила лицо в ладони и беззвучно зарыдала. Диалогус подошла к ней и положила руки ей на плечи.
- Ты видела что-то, что укрепило твою веру, дитя? – ласково спросила она.
Алисия кивнула.
- Он действительно защищает…
Магосу Варнаку, вопреки всеобщим ожиданиям, не потребовалось много времени, чтобы вернуться в дееспособное состояние. Он просто отделил бронированную церебральную капсулу от искореженного разрывными болтами и цепными мечами тела, и подключил ее к запасному. Будучи самым опытным из соратников Акина Тора, он прекрасно знал, чего следует ожидать от участия в его операциях, и готовился к неприятностям заблаговременно.
Это не значит, что ему довелось расслабиться. Скорее наоборот, все то время, что экипаж «Таласы Прайм» проводил аварийный ремонт, немодифицированные бойцы лечили слабую плоть в апотекарионе, а Тор встречался с колдунами чужаков, Варнак провел в неустанных трудах. Экзодитам вовсе не улыбалось самостоятельно разбираться с мусором, зараженным эманациями их Великого Врага. Варнак через Тора получил у вождей разрешение забрать оружие и доспехи убитых Ангелов Экстаза и с помощью грузовых челноков поднимал на борт все, что мог найти, от останков в силовой броне и болтеров до десантных капсул и даже дредноута.
Больше всего проблем вышло с «Громовым ястребом». Разумеется, и речи не шло о том, чтобы доставлять штурмовой катер с настолько больным машинным духом своим ходом – пусть Варнак и мог справиться с управлением. Пришлось задействовать сразу несколько грузовых «Арвусов», посадив в летные кресла специально перепрограммированных сервиторов, потому что живые пилоты никогда бы не смогли обеспечить нужной синхронности действий.
Теперь все собранное оборудование покоилось в грузовом трюме под охраной последних боевых сервиторов, огражденное брезентовой завесой, гексамматическими печатями и священными курильницами. Десять переносных когитаторов, объединенных в единую сеть, непрерывно транслировали в ноосферу бинарные гимны, которые не давали порче просачиваться в системы фрегата. Хотя большая часть трофеев представляла собой удручающее зрелище, особенно после эльдарских «звездных пушек» и «сияющих копий», а от самых зараженных экземпляров пришлось и вовсе избавиться, из шестидесяти шести комплектов силовой брони можно было собрать несколько полностью рабочих Марк-7 «Аквила». Болтеры и цепные мечи были исправны почти все, а «Громовой ястреб» достался практически неповрежденным. Конечно, придется потратить много времени и сил, чтобы очистить их и заново освятить, но такое количество драгоценного снаряжения стоило любых трудов.
Но это было делом для долгого варп-перехода, которым можно будет заниматься без спешки и обстоятельно. Пока нужно было разобраться с текущими делами, которые, впрочем, тоже имели свою притягательность. Варнак улыбнулся бы, если бы у него оставалось лицо. Под его руками и инструментами рождался шедевр.
Хороший техножрец всегда немного художник. Разумеется, не в том смысле, какой подразумевают люди Империума. Адепты Механикус всегда стремятся прославить Омниссию, и один из них – создание технических устройств неповторимых и уникальных, чей машинный дух родственен с душой творца. Имея ранг магоса, Варнак разбирался во многих областях технологии, но его истинной страстью всегда было индивидуальное оружие. Что может быть прекраснее, чем яростный машинный дух клинка или болтера, действующий в унисон с живой душой своего владельца? Это ли не истинное единение человека и машины?
Этот меч рождался из двух других, один из которых сломался в бою. Но генератор разрушающего поля, самая сложная часть, остался цел, а значит, в дело можно было пустить оба. Оружие получилось значительно длиннее, чем его предтечи, с более широким обоюдоострым лезвием, слегка сужающимся по всей длине, с выраженным колющим острием. Рукоять годился для хвата как одной, так и двумя руками, и оканчивалась массивным эфесом в виде черепа, призванным уравновесить тяжелое полотно клинка и несущим в себе энергетическую ячейку. Гарду Варнак, следуя своему вдохновению, выполнил небольшой, в виде священной шестеренки. Он справедливо рассудил, что владелец меча будет стараться убить жертву одним ударом, ломая защиту за счет стремительности и силы, а не соревноваться в фехтовании. Изготовленный из закаленного адамантия, полученного из корпуса дредноута, этот меч был слишком тяжел, чтобы его использовал немодифицированный воин.
Импульсы в мыслительных схемах Варнака спровоцировали реакцию, аналогичную удовольствию. За что он больше всего ценил свой договор с инквизитором, так это за такие моменты – моменты истинного творчества.
Обзорная панель в кают-компании во время пребывания в реальном пространстве не закрывалась глухой панелью, и давала возможность свободно полюбоваться на просторы космоса. «Таласа Прайм» находилась на ночной стороне Иша’киараль, и свет местного солнца не затмевал собой мерцание мириадов звезд.
Вертер сидел за столом и неспешно потягивал из кружки крепкий рекаф. Время от времени он затягивался папиросой, чередуя на языке разные оттенки горечи, после чего стряхивал пепел в пепельницу и снова погружался в собственные мысли, становясь безучастным ко всему.
Раньше он был равнодушен к куреву и справедливо считал никотин полностью бесполезной отравой, но эти папиросы делались не из табака и вызывали легкое чувство расслабленности и покоя, а также приглушали боль в изувеченном горле.
Мысли Вертера крутились вокруг видений, что посещали его недавно. Не приходилось надеяться на такой легкий исход, что они являлись лишь плодом
