ли небо пустым, потому что оно всё ещё было затянуто тучами, или же то, что Гавриил сделал с моим телом, каким-то образом ускорило потерю зрения. Зная мою удачу, скорее всего, это было последнее.
Закрыв глаза, я подумала о том, чего избегала последние два дня, о том, что сказала Лейла. Зейн всё ещё не приходил ко мне как призрак или дух, и я не знала, означает ли это, что он перешёл границу и приспосабливается к… ну, к раю, и он делает то, что сказала Лейла, ждёт меня, когда придёт моё время.
Рот сказал мне, что мне нужно сделать, чтобы вызвать Ангела Смерти, так как я не могу пойти в Ад или на Небеса, чтобы поговорить с ним. Я должна была получить Малый Ключ, который в настоящее время находился в общине Стражей. Я сомневалась, что они просто отдадут это, поэтому мне, вероятно, нужен был ещё один день, прежде чем я буду готова заставить Николая сделать то, что он, скорее всего, не захочет делать. Я вызову Жнеца и верну Зейна, но…
Слёзы хлынули из моих глаз, заливая щёки. Как я ещё могла плакать, было выше моего понимания. Я думала, что колодец осушен, но ошибалась. Слёзы текли, даже когда я закрыла глаза. Плакать было слабостью, которую я не могла себе позволить прямо сейчас, тем более что я чувствовала, что была так близка к тому, чтобы перейти острый как бритва край.
Но что, если Зейн действительно обрёл покой? Что, если он в безопасности и счастлив? Что, если у него есть вечность, которую он вполне заслужил? Как я могла…? Как я могла отнять это у него? Даже если Гавриилу удастся вызвать Апокалипсис, Зейн будет в безопасности. Врата Рая закроются, и, возможно, он не рассыплется сам по себе, как утверждал Гавриил. Я не могла себе представить, чтобы Бог позволил всем этим душам и ангелам погибнуть. Бог должен был вмешаться раньше, и хотя я никогда больше не увижу его, Зейн будет в безопасности.
Могла ли я быть настолько эгоистичной, чтобы вернуть его сюда? Туда, где он снова мог умереть, сражаясь с Гавриилом, чтобы защитить мир, который никогда не узнает, чем он пожертвовал ради него? И если мы не остановим Гавриила, не будет ни вечности, ни мира, ни рая. Мы застряли бы в человеческом мире, где превратились бы в призраков или были бы утащены в Ад.
Открыв глаза, я поднесла руки к щекам и уставилась в небо. Два дня назад я бы сказала «да», я была такой эгоисткой. Неделю назад я бы сказала то же самое… но сейчас?
Я любила Зейна всеми фибрами души, каждым вздохом и каждым ударом сердца. Я не знала, смогу ли так поступить с ним.
И я не знала, как я могла бы сделать всё это без него.
Я смотрела в ночное небо, желая какого-нибудь знака, чего-нибудь, что подскажет мне, что делать, что правильно…
Появилась тонкая полоска света, и я моргнула, думая, что мои глаза меня обманывают. Но сияние оставалось, становясь всё ярче и интенсивнее по мере того, как оно мчалось по небу. Изогнувшись в талии, я игнорировала боль, наблюдая, как белая полоска света исчезает за деревьями, дальше, чем мои глаза могли отследить.
Это была… падающая звезда?
С колотящимся сердцем я обернулась. Неужели я только что видела настоящую падающую звезду? Хриплый смех оцарапал мне горло. Был ли это тот знак, о котором я просила?
Если так, то что, чёрт возьми, это вообще значит?
Я могла бы истолковать это так: да, я должна вызвать Жнеца и, возможно, оторвать Зейна от мира и счастья. Или это могло означать, что с Зейном всё в порядке, как он мне и говорил, и что он присматривает за мной. А может, это вообще ничего не значит. Я отрицательно покачала головой. Нет, это должно было что-то значить. Я сделала глубокий вдох… и каждый мускул в моём теле напрягся.
Я чувствовала… пахло снегом и зимой, свежестью и мятой.
Я почувствовала запах зимней мяты.
Мой пульс участился, и я наклонилась, ухватившись за край скамьи. Я повернула голову в ту сторону, откуда пришёл Зейн, когда я была здесь в последний раз, но тропинка была пуста, насколько я могла видеть.
Принимала ли я желаемое за действительное?
Ослабив хватку на скамейке, я уже начала вставать, когда почувствовала это. Странное, дрожащее тепло, которое танцевало у меня на затылке и между плечами. Лёгкий ветерок скользнул позади меня, поднимая пряди моих волос, и я была окружена зимней мятой.
Тепло разлилось по спине, и я почувствовала, что больше не одна. Кто-то или что-то было здесь, и я знала… Я знала, что Рай пахнет так, как ты желаешь больше всего.
Мои губы приоткрылись, когда я медленно встала, кости и мышцы протестовали, и повернулась, закрыв глаза, потому что я слишком боялась смотреть, чтобы обнаружить, что там нет ничего, кроме темноты, и, возможно, только возможно, я немного теряла рассудок. Дрожа, я открыла глаза и не могла ни дышать, ни говорить, ни думать дальше того, что видела.
Зейн.
Это был он, его распущенные светлые волосы падали на щёки и касались широких обнажённых плеч. Я целовала и любила его полные губы, его широкую грудь, которая быстро поднималась и опускалась… но на меня смотрели не его глаза.
Эти глаза были такого яркого и ясного голубого оттенка, что по сравнению с ними глаза Стража казались бледными и безжизненными. Они были цвета неба в сумерках.
И это была не его кожа.
Там, где его кожа выглядела так, будто её поцеловало солнце, теперь она светилась слабым золотистым сиянием. Не как дух, потому что он был из плоти и крови, но он был… он сиял, и моё сердце бешено заколотилось.
— Трин, — сказал он, и дрожь охватила всё моё тело.
Это был он, то, как он произнёс моё имя, это был он, и он был жив и дышал, и мне было всё равно, как. Мне было всё равно, почему. Он был жив, и…
Плечи Зейна распрямились, и что-то бело-золотое взметнулось в воздух и распростёрлось по обе стороны от него, почти десять футов шириной.
У меня отвисла челюсть.
Крылья.
Это были крылья.
Не крылья Стража.
Даже с моими глазами я могла сказать, что они были покрыты перьями. Они были белыми и толстыми с золотыми прожилками, и эти золотые жилы светились Небесным огнём, с
