Книга Возвращение - Геннадий Ищенко

Женили меня на дочери одного из купцов Младе, которую сыграла Бондарчук. Гримёрам пришлось постараться, чтобы сбросить ей лет пять. Сцена нашей брачной ночи была первой такого рода в советском кинематографе. Сколько потом потребовалось нервов, чтобы она осталась в фильме! По сюжету я не смог себя перебороть и не тронул молодую жену, из-за чего та тихо рыдала, видимо, проклиная про себя и свою жизнь, и мужа-недоумка, который думает только о себе. Закончилось всё довольно откровенной сценой. Наталья вошла во вкус и допустила лишнее, из-за чего я получил пощёчину от жены, а с Бондарчук она потом долго не разговаривала. Фильм продолжился моей жизнью и службой у новгородского князя. Шли годы, появились дети. Я стал сотником и одним из близких к князю людей. До сорока лет меня успешно старили гримом, заключительные кадры, когда я уже был стариком, играл другой актёр. В молодости мне пришлось один раз сопровождать Ярославича в ставку Батыя. Зная о моей ненависти к монголам, князь старался не брать меня в такие поездки, но в тот раз пришлось съездить, да ещё побывать на пиру, куда пригласили Невского с ближними людьми. Видимо, я чем-то себя выдал на приёме и заинтересовал монгольского владыку, потому что Батый приказал, чтобы на пиру был и я.

– Редко можно встретить человека, который так меня ненавидел бы! – с улыбкой сказал он Ярославичу, который сидел недалеко от хана. – И который не боялся бы это показать. Твой человек глуп или ищет смерти? Смотри, он не съел на моем пиру ни кусочка. Тот, кто оскорбляет гостеприимство хозяина, оскорбляет его самого. В чём причина?

В то время князь уже говорил по-монгольски, но для удобства съёмок разговор вели через толмача.

– Прости его, великий хан! – побледнев, сказал Невский. – Это один из моих лучших воинов. А ненависть… Нукеры Берке убили его родных, в том числе и любимую девушку. Время залечит раны, а я сделал ошибку, взяв его сюда.

– Один из лучших, говоришь! – довольно сказал Батый. – Я помогу найти выход его ненависти, а мы потешим душу доброй схваткой. Давай, кнез, твой воин против моего. Всё в руках бога, победит – отпущу.

Противником мне выбрали здоровенного, как лось, монгола с на редкость кривыми ногами и длинными мускулистыми руками. Мы обнажились по пояс, взяли мечи и вошли в круг. Выйти из него я мог только победителем. Противник был сильнее меня и наверняка искусно владел своим кривым мечом, поэтому я не мог вести затяжную схватку. Я её и не вёл. Не хотел тешить забавой эту сволочь. Съёмка была комбинированной, потому что я не мог метать меч в живого актёра. Я никогда не двигался так быстро и, несмотря на разминку, получил сильное растяжение. В фильме моё изображение чуть смазалось, и тут же монгол, выронив свой меч, завалился назад с моим в груди. Меня отпустили, но к монголам я больше не ездил. Когда умер князь, мне исполнилось сорок три года. Итогом жизни с Младой были три сына и две дочери. На этом фильм для меня закончился. Заключительный эпизод смерти играл не я. За этот эпизод мне тоже досталось. Старый воин приходит на погост к могиле своей жены, где его и находит мёртвым один из внуков. Старик обхватил руками могилу, рядом лежала пустая ладанка, а по протянувшемуся в бесконечность лучу уходил я, держа за руки и свою погибшую любовь, и молодую Младу.

Четырёхсерийный фильм «Воин» получил много наград, но за границу ездили только в Канны за «Пальмовой ветвью». Это был единственный раз, когда меня выпустили из страны. Наверное, этот факт сыграл роль в том, что на меня вышли так поздно. Ни у кого в ЦРУ просто не укладывалось в голове, что такого человека, как я, можно выпустить из-под контроля. А поскольку выпустили, я на время выпал из круга подозреваемых. На экраны фильм вышел весной семьдесят третьего года, всё лето мы отдыхали, а к следующей работе думал приступить осенью. Тогда же узнал, что началось применение сердечного препарата. Одним из первых, кому сделали уколы, был Келдыш. Через неделю он приехал к нам с большим тортом.

– Всё прошло, – говорил он за чаем, – и боли, и плохое самочувствие. Я вообще не замечаю сердца. Но таблетки сказали пить ещё месяц.

– Таблетки и мне помогли, хотя уже был в возрасте, – сказал я. – Они способствуют оздоровлению всего организма. Теперь проживёте намного дольше.

– Препарата производим много, – сказал он, – остановка только за ультразвуковой аппаратурой, и нужно обучить самих врачей. Зонды начнём выпускать в этом году, а подготовка кардиологов уже идёт. Через два-три года планируется оказать помощь всем, кто в ней нуждается, и обслуживать пациентов из-за границы. Приняты меры, чтобы дольше сохранить монополию на это средство. По таблеткам не удастся определить ничего, кроме химического состава, а он очень сложный. Кстати, пробовали синтезировать основные компоненты искусственно, но эффекта почти нет. Видимо, чего-то пока не могут учесть.

– А как дела с термоядерным синтезом? – спросил я. – Есть хоть какие-то подвижки?

– А как же! – оживился он. – Ты рассказал много интересного, да и новая техника даёт дополнительные возможности. Когда у вас запустили первый реактор?

– В двадцать пятом году, – ответил я. – Но их не стали массово строить. Сложно, дорого и низкий кпд. Чтобы получить миллион киловатт, нужно было затратить семьсот тысяч. Кому это нужно?

– Подвижки есть, но много и проблем. Я думаю, что экспериментальный реактор будет не раньше восьмидесятого года. Только и нам по этой схеме придётся тратить немало энергии. По расчётам, это будет треть от получаемой.

– Это уже терпимо, – сказал я, – лишь бы цена была не запредельной. А как дела с вычислительной техникой? Интересно, я ведь всё-таки специалист.

– Пока производим ЭВМ на микросхемах средней степени интеграции. Их и используем для разработки больших интегральных схем. Первые микропроцессоры должны быть в следующем году. Будем сразу же выпускать тридцати двух разрядные. А восьмибитные процессоры уже серийно изготавливаются, но не для вычислительной техники. Половина тем из запущенных пять лет назад только начинает внедряться в производство, слишком много было разного рода трудностей. По твоим тетрадям сейчас работают с полсотни институтов и КБ. К сожалению, результаты будут не сразу, но когда будут…

– Теперь доживёте и увидите, – сказала Люся. – Интересно, делали уколы руководству страны?

– Брежневу будет шестьдесят семь, – сказал я. – Возраст подходящий. Ещё несколько лет, и будет поздно. А Суслову уже поздновато, толку будет немного.

– Пока об этом не говорили, – ответил Келдыш. – Наверное, ждут результатов клинической практики. Сначала пропустят таких, как я, а потом уже будут делать им.

– Плохо, что укольчики сделают и таким, как Черненко, – сказал я жене, когда уехал Мстислав Всеволодович. – Попробуй его потом убрать. Пока он заведует общим отделом ЦК, но Брежнев тянет наверх. Я один раз позволил себе высказаться, но он быстро поставил меня на место, поэтому больше не касаюсь кадровых вопросов.

Я как сглазил. Примерно через час после нашего разговора зазвонил телефон.

– Геннадий, можете сейчас приехать? – раздался в трубке голос Леонида Ильича. – Тогда я отправляю за вами машину.