путь. Не могли же они переместиться в Крым, не оставив ни единого следа? Обязательно их кто-нибудь видел, кто-то им помогал…
Обсудили еще десятка три возможных вариантов выхода на базу Варги. Но сработать суждено было именно варианту Шабанеева, чуть ли не самому первому из предложенных. Спустя без малого месяц. В сентябре.
03: Зона выброса
Умирающее лето лежало на горах и побережье, еще не тронув золотом деревья, но уже уронив в море особенную сентябрьскую синь. Исчезла изнуряющая жара, и даже непременные вечерние комары стали будто бы не такими настырными.
Арчи отнял от глаз бинокль и передал соседу — Генриху Штраубе.
Теперь они работали в паре. С Генрихом, разумеется, не с биноклем.
С противоположной стороны, от седловины, крылась вторая двойка, прибалты Юрий и Рихард. Они, наверное, сейчас точно так же рассматривали территорию пансионата в бинокль.
— Вот тебе и санаторий донецкого селектологического центра… — пробормотал Арчи.
Генрих, не отрываясь, глядел в окуляры.
— Не такой уж он и большой. Да и отдыхающие выглядят естественно.
— А отдыхающие скорее всего настоящие. Просто они не знают о соседях.
Генрих недоверчиво оторвался от бинокля.
— Интересно, как это реализовано?
Арчи пожал плечами:
— Подземелье, наверное. Там, под горой, можно две Москвы спрятать, и еще для двух Берлинов место останется.
— А как на этот санаторий вышли?
— Официально в нем нынче отдыхают и лечатся сто семьдесят три человека, включая детей. С начала лета число отдыхающих колебалось от пятидесяти пяти до двухсот двенадцати. Две недели назад поставки продуктов возросли чуть не впятеро; эксперты говорят, что нынешние объемы рассчитаны приблизительно на тысячу триста человек. Был еще один небольшой скачок, как раз совпадающий по времени с завершением осады Ашгабата. А главное — информация об этом была тщательно замаскирована. Наш Ваня Шабанеев — светлая, надо сказать, голова, трахался с ней почти неделю, пока раскодировал.
Генрих хмыкнул и снова припал к окулярам.
— Тяжко нам будет, — напророчил он. — Ох, тяжко…
Арчи не ответил. Он тоже плохо представлял, как можно захватить этот санаторий, чтоб и персонал «Чирс» повязать, и никого из посторонних не потерять.
— Чего они тут торчат? В Крыму, и не на море, — спросил Генрих, имея в виду, очевидно, отдыхающих. — Не понимаю я этого.
— Да мало ли, — отозвался Арчи. — Кое-кому море может поперек горла стоять. А тут воздух целебный.
— А то на побережье воздух не целебный…
— И на побережье целебный. Только по-своему. Тут горы все-таки.
Генрих вернул бинокль Арчи.
— Дорога одна, — сообщил он глубокомысленно. — Но в гору несколько троп уводят. Думаю, тренированный псих на горном велике там проедет. Надо курьеров караулить.
— Надо, — согласился Арчи.
Вскоре они ушли — назад, к трассе, где поджидал экипаж с молчаливым водителем-татарином.
А на следующий день в ближайшем к санаторию поселке, зовущемся Малореченское, в местном магазинчике один из бесчисленных агентов сфотографировал человека, в котором впоследствии опознали Ицхака Шадули. Последние сомнения генерала Золотых истаяли, как ледышка на жаре.
— Кто его снял? — спросил Золотых, рассматривая фотографию маленького седовласого аморфа.
— Постоянный пост в Малореченском. Фамилия соглядатая нужна?
— Нет. — Золотых уронил снимок на стол и помассировал виски. — Что на него есть?
Чеботарев торопливо перетасовал распечатки.
— Так… Ицхак Шадули, семьдесят шесть лет. Выпускник Иерусалимского биологического университета. Профессорская степень Сорбонны в области прикладной селектологии. Несколько работ в области… Э-э-э… В области… Инсеметриа… триоа…
— Не можешь прочесть, опусти, — посоветовал Золотых, и Чеботарев благодарно вздохнул.
— Тут слово на полторы строки, — пожаловался Чеботарев. — Составное, наверное. В общем, в области наногенной инженерии. До пятидесятых годов жил в Иерусалиме, потом где — неизвестно. Раз в четыре года стабильно появлялся на всемирном конгрессе генетиков; каждый раз читал там свои доклады. Периодически публикует работы в солидных научных журналах; я запросил аналитиков — ни единой работы., хотя бы сходной по тематике с выделением волчьего гена, не опубликовано. Глобальные проблемы селектологии и наногенетики, ряд фундаментальных исследований по каким-то ключевым вопросам общей биологии. Считается светилом мировой величины. Имеет нескольких учеников, имена которых ничего существенного нашим аналитикам не говорят, место жительства не установлено, двое по разу выезжали с ним на конгрессы и читали свои доклады. Практически все ученики также имеют публикации в научных журналах и, похоже, входят в первую сотню биологов планеты. Я попытался выяснить пути, которыми Шадули прибывал на конгрессы, — пусто, никаких данных не осталось.
— Шериф видел его на «Чирс», — задумчиво сказал Золотых. — Неужели он с учениками на сорок лет заточил себя? Добровольно?
Чеботарев развел руками:
— Константин Семеныч, ученые — люди нередко фанатичные. Варга явно предоставил им превосходные лабораторные условия. Вот они и работают.
— Возможно, — согласился Золотых. — Ладно, что он делал в Малореченском?
— Кефир покупал.
Золотых слегка даже опешил.
— Что?
— Покупал кефир в поселковом магазине, — виновато повторил Чеботарев. — Четыре пакета. Таллиннский кефир.
— У вас что, пост у магазина в Малореченском?
— Один из постов. Всего постов семь, у трассы, у лестницы к пляжам, у…
— Ладно, понятно. Дальше что? Куда он направился после того, как набрал… гм… кефиру?
Чеботарев виновато развел руками:
— Неизвестно, Константин Семеныч. Его опознали только вечером, Шериф проглядывал результаты сегодняшних съемок и сразу дал знать Коршуновичу, когда его узнал.
— Между прочим, — задумчиво заметил Золотых, — он ведь тоже наша цель, Степа. Я думаю, он многое может рассказать о волчьем гене. Он цель не менее важная, чем Варга. Варга без Шадули — никто. А Шадули может вырастить волков для кого угодно. Разумеешь?
— Конечно, Константин Семеныч, разумею… — подтвердил Чеботарев.
— Слушай, — неожиданно спросил Золотых, — ты меня раньше просто «Семенычем» называл. А теперь только по имени-отчеству. Это еще отчего? Лампасы действуют?
Чеботарев смутился:
— Ну, в общем…
Золотых удрученно вздохнул:
— Н-да. Выбился на старости лет в начальство… Ладно, Степа, труби совещание. Будем обнюхивать этот санаторий…
Все еще многочисленные курортники всецело внимали колдовству бархатного сезона, но даже на взгляд их было уже меньше, чем летом. Детей вообще почти не осталось — поувозили детей домой, школа ведь.
Арчи всегда любил это время. Любил именно сентябрь — когда аборигены побережья наконец-то могут выключиться из бешеной сезонной гонки и впервые с мая вздохнуть спокойнее. Очереди пропадают, море спокойное, пиво — холодное, да и жара уже не та.
Тем более Арчи был счастлив после туркменской духовки.
Пресловутый санаторий над тайной базой «Чирс» отстоял от побережья на добрых пять километров по горизонтали и метров на семьсот по вертикали. Дорога-серпантин, что вела к нему, ответвлялась от трассы Алушта — Судак и имела протяженность не менее
