– Радуйся!.. Радуйся!.. Радуйся!..
Увидев Бурцева, не прервал пения, а поклонился ему, схватил кадило, вздул его, добавил ладана и пошел вокруг, припадая на ногу и читая правило от осквернения.
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!..
И, когда отчитал, встал перед Бурцевым, обнял, расцеловал троекратно:
– Слава Тебе, Господи! Живой вернулся!
– Я убил человека, – признался Бурцев, глядя бессмысленно и тупо.
– Нет, ты не убил, ты отправил в небытие порождение Асмодея! – шепотом сообщил отец Прохор. – Всю ночь за тебя молился…
– Он был в человеческом образе… И человеком когда-то, я помню.
– Все силы небесные за тебя встали! Ибо ты вступил в единоборство со змеем, как в Писании сказано…
– Поднялась рука… Думал, не смогу! Но как увидел мертвую душу…
Батюшка окурил его пьянящим дымом.
– А чем ты его?.. Медной пуговицей? Говорят, демонов только медной пуговицей и можно сразить.
– Вот из этого «винтореза», – Бурцев показал кейс. – Они сами на себя оружие сделали, без всяких пуговиц… Не знаю: что теперь будет?
– Ладно все будет, ладно!..
– Одного сразил, а сколько их еще?.. Мертвые души! Кругом мертвые души!
– С Божьей помощью одолеем, – заверил отец Прохор. – Живых-то все равно больше. Живых, но слепых пока…
– Спать хочу, – сказал Бурцев. – Дай где-нибудь притулиться часа на два. Потом разбудишь…
– За два-то всяко не выспишься, – пристально глянув в глаза, сказал отец Прохор. – За два дня вряд ли… После эдакой ночи. Пресвятой Владыка! Эвон как человек растратился, душа-то едва живая. Я тебе сейчас святой водички дам, глотни, очисти нутро…
Отец Прохор достал из-под аналоя знакомую фляжку – ту, что привез из Дворянского Гнезда.
– Живая вода… Талая вода… Солнечная энергия! Глоток один, и ложись. И спи хоть сутки, хоть двое…
– Времени в обрез, некогда спать. Царство Небесное просплю.
– Добро, я тебя сейчас в такое место положу, где и за час на ноги встанешь. Иди за мной!
Храмный зал для прихожан был размером с футбольное поле, так что, пока Сергей шел от дверей до алтаря, устал и чуть не уснул на ходу.
– Зачем же построили такой огромный? – спросил он, чувствуя знакомое опьянение.
– На вырост, зачем же еще. У нас все на вырост делают, и рубахи, и храмы. Чтоб было куда расти. В маленьком храме и человек мал, и молитва его не слышна. А ты попробуй, шепотком скажи – над головой будто глас Небесный отзовется…
Батюшка открыл алтарные врата, сначала вошел сам, потом за руку ввел Бурцева.
– Конечно, не дело это – в алтаре спать, но раз времени нету – возьму грех на душу. Ложись вот сюда, под Богородицу, и отдыхай. Я в другой раз и сам, когда бесов изгонять хожу и умучаюсь, прилягу здесь и так сладко сплю… Будить не стану, сам проснешься, когда потребуется. Или Дева разбудит.
Он подстелил старый подрясник, бросил под голову красную бархатную подушечку. Бурцев лег у подножия высокой храмовой иконы, кейс с «винторезом» положил рядом, но прежде, чем закрыть глаза, спросил сонно:
– Крестник твой… из Дворянского Гнезда… поклон шлет?..
И не услышал ответа…
А проснулся от того, что твердая и теплая рука, похожая на материнскую, осторожно огладила голову и будто бы голос послышался: «Вставай, Сережка, в школу пора…» Он хотел перевернуться на другой бок и еще потянуть хотя бы минутку – всегда ее не хватало! – но над ухом будто ветерок прошелестел: «Проспишь Царство Небесное…»
Бурцев открыл глаза и увидел перед собой лик Богородицы. Прошло ровно два часа. Судя по тишине, в храме было пусто, и только высоко под сводами, посвистывая крыльями, летал голубь. Бурцев взял кейс, пригладил волосы и вышел из алтаря.
До автобуса еще было время, и он не спеша завернул в милицию, чтобы забрать оставленные там вещи. Майор сидел на столе спиной ко входу и, приложив голову к мехам, тянул «Подмосковные вечера». Он глаз не поднял, пока Бурцев утрамбовывал вещи в сумке, чтобы втиснуть туда кейс с «винторезом», потом поставил перед ним гармошку.
– И ее забирай, твоя теперь…
– Заберу, – с готовностью согласился Сергей и стал вынимать теплую куртку, спортивный костюм, рубашки.
В итоге в сумке поместились кейс, гармошка и баклага с живой водой.
– Да, – опомнился майор, – твой диверсант-то… Положили на операционный стол и все хозяйство отрезали. Он теперь ни мужик, ни баба… Можно домой отправлять, как поправится?
– Можно… «Винторез» к нему не привязать, а других улик против него нет, – сказал Бурцев. – Но дело нужно возбудить, а потом прекратить.
– Это как положено… Чтоб международного конфликта избежать. Мы так всегда и… Ты сейчас куда?
– В Москву…
– А, слушай, прокуратура! Чуть не забыл, – спохватился Щукин, когда Бурцев был у порога. – Рано утром вертолет прилетал. Сел на берегу реки, на пустыре. Из него вышел человек, пошел, пошел и почему-то упал на улице.
– И что же дальше?
– Да ничего. «Скорая» приехала – труп, без признаков жизни.
– Ну, говори! Говори!.. Что? Смерть с признаками насилия?!
– Да ты не кричи! Чего раскричался?.. Никаких следов насилия. Ни пуля его не взяла, ни медная пуговица…
– При чем здесь медная пуговица?!
– А у нас в ранешное время таких медными пуговицами стреляли. У этого ну ни одной царапины на теле. Хотели уж в морг отправить, но тут прибежали какие-то люди с вертолета, забрали и улетели. А кто такие, откуда – знать не знаем. Что делать-то, прокуратура?
– Ничего не делать. Нет трупа – нет преступления…
– Но птица-то важная прилетала! Капитан первого ранга, начальник какой-то службы… Ты потом не скажешь – теракт?
– Какой же теракт, если нет признаков насильственной смерти? Вот если бы пуговица…
– Да я тоже так думаю. Работа нервная, сердце слабое…
Распрощавшись с начальником милиции, Бурцев отправился на вокзал. У пристани стоял туристический теплоход, поэтому вся Страна Дураков была на площади и продолжался нескончаемый праздник. Гели в толпе не оказалось, и, хотя до автобуса оставалось всего полчаса, Бурцев отыскал лаз, поднял доску и спустился под причал.
Истребитель мертвых душ был на своем посту: из фанерной кибитки доносился отчетливый храп…
7
Встретить Наденьку на лестнице не удалось, но очень хотелось, и потому Бурцев постоял, слушая напряженный гул в улье стражей закона, после чего спустился и поднялся еще раз.
В приемной сидел все тот же секретарь, однако на сей раз при виде Бурцева вскочил и, не зная, как скрыть волнение, стал переворачивать бумаги на столе. Ничего не спрашивая, Сергей миновал его и вошел в тамбур между двойных дверей Фемиды. Через три секунды выглянул и погрозил пальцем секретарь уже давил торопливо кнопки на телефонном аппарате. Захваченный на месте преступления, он не смутился, продолжал набирать номер, в глазах сквозила жесткая решимость.
