Генерал Бауэр отрицательно мотнул головой.
– Могу дать голову на отсечение, что «Тринити» уже принял меры и подобный инцидент больше не повторится. Процедура слияния нейрослепков очень трудоемкая и производится впервые. Возможны всякие неожиданности в процессе, в том числе и временные неполадки. А «Тринити» в случайных катастрофах не заинтересован: они подрывают веру в его могущество.
– А как же Теннант?
– А что Теннант?
– Разве его идея слить в «Тринити» мужчину и женщину не кажется вам привлекательной? И он ведь добился от «Тринити» обещания добровольно отсоединиться от Интернета!
Генерал Бауэр насмешливо фыркнул.
– Вы же слышали, что «Тринити» сказал. Независимо от того, кого загрузят в машину – мужика или бабу или мужибабу, – все нейрослепки одним миром мазаны. Ни один власть над миром из своих электронных лап не выпустит. Кто бы ни сидел в «Тринити», он не согласится выйти из Интернета. А пока Интернет под ним, он волен из человечества веревки вить. Вот почему наступает момент истины. Сейчас или никогда, мистер Скоу.
Генерал застегнул шинель и зашагал к выходу из ангара.
– Вы куда? – настороженно спросил Скоу.
Генерал Бауэр улыбнулся.
– С дочуркой повидаться. А то как-то за делами все недосуг было.
* * *
Административный ангар
Генералу долго искать не пришлось. Гели курила возле ангара, где находился кризисный штаб.
Отец остановился в нескольких шагах от нее. В свете занимающейся зари генерал выглядел усталым и казался куда старше, чем в ангаре, при электрическом свете. Однако и сейчас от его фигуры исходила сила. У него и по сей день были крепкие мускулы, и он мог бы на равных схватиться с мужчиной двадцатью годами моложе. Его серые глаза смотрели в ее глаза прямо и смело, игнорируя три десятилетия боли и гнева.
– Ты мне нужна. Сделай для меня кое-что.
– Сделать? Для тебя? – протянула Гели. – Какой же ты наглец!
– Потому и занимаю такой высокий пост.
Гели исподлобья смотрела на его спокойное и самоуверенное лицо.
– Что тебе нужно? – спросила она прежним, враждебным тоном.
– После того, как нейрослепки будут слиты в один, ты должна убить или Теннанта, или Вайс.
– Или – или? Даже не имеет значения, кого именно?
– Нет. Кто бы из пары ни умер, это будет таким ударом для «Тринити», что он на время выйдет из строя. Это позволит ребятам из АНБ подсоединиться к тайной линии связи «Тринити» и начать посылать собственный успокаивающий сигнал тем компьютерам, которые управляют ядерными ракетами. В результате мы сможем вырубить «Тринити», не опасаясь актов возмездия.
Гели угрюмо молчала.
– Сделаешь? – спросил генерал Бауэр.
– Почему я?
Генерал саркастически ухмыльнулся.
– Если бы я умолял тебя не убивать их, ты бы прикончила их в ближайшие пять минут, да?
– С чего ты взял?
– Я думаю, ты ненавидишь меня так люто, что с готовностью сделаешь противоположное тому, о чем я прошу. Я не в обиде. Ненависть – эмоция полезная.
"Пользу" ненависти Гели познала на практике. Даже врагу она не пожелала бы пройти через то, через что прошла она.
– Ты хоть понимаешь, почему я тебя ненавижу?
– Конечно. В своем воображении ты на меня навесила самоубийство твоей матери.
То, что он говорил об этом так небрежно, словно о ненароком разбитой чашке, оскорбляло Гели до глубины души.
Генерал подошел к дочери вплотную и, неотрывно глядя ей в глаза, сказал:
– Ты думаешь, что к краю ее подтолкнули мои любовницы и пьянство. Но ты заблуждаешься. Твою мать я любил. Тебе этого никогда не понять.
– "Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал", – процитировала Гели. – Помнишь, как там дальше? "Коварным поцелуем – трус, а смелый – наповал".[18]По большому счету ты просто гребаный трус.
Генерал покачал головой.
– Я долго оберегал тебя от этого. Однако, похоже, настал час сказать тебе всю правду.
Гели хотела крикнуть, чтобы он заткнулся. Но волнение перехватило ей горло, и слова застряли. Кто угодно мог поплатиться бы за физическое нападение на нее. Однако против психологического насилия собственного отца она была бессильна.
– Твоя мать покончила с собой, потому что ты поступила на военную службу. Она не вынесла того, что после всех моих эскапад и так явно ненавидя меня, ты все же решила следовать по моим стопам. Именно это добило твою мать.
Гели ощутила приступ тошноты и головокружение. Однако она не дала себе пошатнуться и выдержала беспощадно-пристальный взгляд отца.
– Я сказал бы тебе об этом раньше, – продолжал генерал, – но… мы оба знаем, что потом случилось.
Руки ее дрожали от ярости. Шрам на щеке налился кровью и горел. Однако слова по-прежнему не шли из горла.
– Ты меня ненавидишь, – почти ласково сказал генерал Бауэр. – И тем не менее ты во всем моя точная копия.
– Нет, – прошептала Гели. – Нет!
– Да, да и да! Словом, ты знаешь, что надо делать. Выполняй.
* * *
Вместилище
Рейчел вышла из паралича в 6.50 утра. И несколькими большими глотками выпила почти всю воду из литровой пластиковой бутылки, которую я ей дал. Десять минут спустя Зак Левин объявил, что ее нейрослепок успешно сжат и сохранен.
Наша часть дела была сделана.
Теперь в работу вступал "Тринити".
Рейчел и я, а также Левин и Рави Нара стояли перед черной сферой. Я ожидал, что «Тринити» изречет в эту торжественную минуту что-нибудь глубокомысленное, но он ограничился будничной технической информацией.
– Я подключил к работе суперкомпьютер «Годин-четыре», который находится в подвале Вместилища, и мы начали сравнительное изучение только что полученных нейрослепков. Значительная часть данных в каждом мозге избыточна для его нового компьютерного существования, в частности то, что отвечает за поддержание функций тела. В процессе слияния все ненужное будет отброшено в целях экономии места.
– Вы уверены, – спросил Левин, – что сокращения можно осуществить без нежелательных последствий для работоспособности будущего объединенного нейрослепка?
– Да, уверен. К тому же это должно уменьшить длительность начального адаптивного шока. Или вообще предотвратить период паники после загрузки нейрослепка в компьютер. В любом случае сокращения неизбежны. Моя кристаллическая память почти бесконечна, зато конечно общее количество нейросвязей: два несжатых нейрослепка не умещаются. Приходится отбрасывать не только то, что отвечает за поддержание жизни, но и многое другое. Слияние и редактура высших мозговых функций является не только сложной технической задачей, но и серьезным творческим актом.
