– Я.
– Тогда в чём же я оказалась так неправа?
– В самой сути. Она солнце, озаряющее всё вокруг чистым светом, когда моё время – ночь. Я никогда не стану, ни её счастьем, ни её радостью, так же, как и она моим. Мы с Авророй живём по разные стороны этого мира и, даже, несмотря на то, что находимся рядом, всё равно никогда не пересечёмся.
– Неправда, – подавлено заговорила девушка – ты сам отказываешься сделать то, что способно вас сблизить.
– Мария, – снова присел около неё, стараясь говорить как можно спокойней, – есть вещи, которые невозможно изменить одним только нашим желанием. Огонь никогда не сможет гореть под водой, а солнце не станет сиять ночью, иначе изменится сама суть этих вещей. Вода перестанет быть водой, а ночь перестанет быть ночью. Я бесконечно буду жить в сумраке этого мира, и по-другому и быть не может, а если в нём появится Аврора, то он перестанет быть тем сумраком, в котором мне позволено существовать. Она уничтожает меня, вот почему я не провожу с ней дольше положенного, и этого уже не изменить ни твоей смертью, ни, даже, смертью миллионов. Всё равно, сколько жизней я впитаю, моя сущность и природа останутся всё теми же. Простите моя прекрасная Селена, – мягко улыбнулся, – но, похоже, что вы единственная женщина рядом с которой мне суждено быть. А потому и впредь оставайтесь рядом со мной, ведь никого другого на ваше место я и представить себе не могу.
– Ну что за несносный дурак, – в её словах не было гнева, они оказались на удивление мягкими, но не без легкой нотки насмешки. – Ещё немного и я решу, что ты мне предложение делаешь.
– Простите, но подобного контракта я уж точно не потяну.
– Какие не джентльменские слова. Совсем на тебя не похоже.
– Знаешь, – коснулся щеки Марии, убирая с лица непослушные волосы, – в тебе есть черта, которую я больше всего ненавижу.
– Правда, и что же это?
– То, насколько ты порой сама себя недооцениваешь. К тому же, до тех пор, пока я не осуществлю оговорённого, ваша душа не сможет стать моей.
– Прости, опять я совершила глупость, – измученное, побледневшее лицо озарила тёплая улыбка, – и мы оба остались ни с чем.
– Не прощу. Никогда. Тебе придется самой искупить это.
– Отпусти меня.
– Нет, – покачал головой. – Не могу.
– Ты должен.
Дотянувшись сквозь адскую боль до его руки своими ледяными пальцами, она уже ничего не говорила. Смотря на Михаэля сейчас, Марии на мгновение показалось, будто он и впрямь питает к ней не только корысть. И это трогательное ощущение заботы, принесло ей облегчение.
– Мария!
Метнувшись к девушке, демон попытался аккуратно приподнять её, чтобы та не захлебнулась кровью, но оказалось слишком поздно.… Из-за резких движений, кости сместились, разорвав артерии. Началось кровотечение, которое уже невозможно было остановить.
– Михаэль, что случилось?! – распахнулась дверь, и внутрь влетел Филипп. Что…? Что мне делать…? – трясся священник, истерично перебирая бинты от вида содрогающейся в лёгких судорогах Марии.
– Нож! Быстрей дайте мне нож! – это был уже не простой крик, звуки его голоса напоминали медвежий рёв.
Не задумываясь о том, зачем в такой момент Михаэлю могло понадобиться оружие, Филипп ринулся к их сумкам, доставая нож.
– Ну, уж нет, ты не заберёшь её у меня. Только не сейчас!
Крупные капли тёмной крови упали на светлое покрывало, когда Михаэль в одно мгновение рассек себе запястье. Оторопев от увиденного, священник не мог проронить и слова, испуганно наблюдая за происходящим сумасшествием. Обхватив губами порез, набирая в рот собственной крови, демон тут же опустился к лишенной сознания Марии, заставляя проглотить её. Когда же та наконец-то выполнила это требование, Михаэль принудил девушку сделать ещё один глоток, а затем ещё один и ещё….
– Давайте же, срастайтесь. Быстрей.
Склоняясь над ней, демон терпеливо ждал, когда же под действием его крови начнут восстанавливаться её изорванные сосуды, прежде чем для этого стало бы слишком поздно. Ждал до тех пор, пока не прекратились судороги, а сердцебиение приобрело спокойный ритм. И только после этого отодвинулся от неё, вытирая губы.
– Что ты…? – не сдержался испуганный парень. – Что ты сделал с ней…?
– Успокойтесь, теперь всё будет хорошо, – заговорил, не сводя глаз со спящей Марии.
– Хо…хорошо…? Да ты же напоил её своей кровью…!
– Я спас ей жизнь, святой отец. Пусть даже вы мне и не верите, но эти так. Теперь она выживет.
– Но, что же будет? Что будет с ней после того как ты…?
– Надеюсь, что я не перестарался и…
– О чём это ты? – его слова заставили Филиппа совладать с собой.
– Если она выпила слишком много, то вполне возможно, что может обратиться, в химеру. Но, даже если так и случится, я предприму все меры, чтобы она не смогла причинить никому вреда.
– Да ты с ума сошел! Как же к этому отнесётся сама Мария, когда узнает, что ты сделал? Что это превратит её в чудовище?!
– Убьет, – улыбнулся, смотря в её бесчувственное лицо. – По крайней мере, попытается. Но, в любом случае, она пока ещё человек. Нет. Не смотря ни на что, Мария человеком и останется. Я лишь воспользовался тем, что поможет ей регенерировать также как и мне, – показал священнику здоровую руку без единого следа прежнего разреза, он снова устремил не неё взгляд. – Первые сутки окажутся самыми сложными. Людское тело не приспособлено к той скорости восстановления, с которой происходит заживление у демонов. Поэтому, когда её кости начнут срастаться, боль будет невыносимой и, если она не умрёт от неё, а после этого не станет нежитью…
– Зачем ты с ней так?
– Это единственный способ, и я знаю, что эта девчонка обязательно справится. Справится как никто другой.
– Ты так веришь в неё?
Ничего не ответив, Михаэль оставил комнату. Вкус собственной крови отравлял, душил и дурманил. Самый настоящий яд, безжалостный и жесточайший из всех возможных. Несмотря на то, что она помогала заживлять собственные раны, на своего хозяина действует не самым лучшим катализатором. Убить демона она не могла, а вот лишить сил и возможности нормально двигаться, не составляло особого труда, потому сейчас помощь требовалась уже ему самому.
Из личных записей святого отца Филиппа Ля Пена:
19.09.1493 г.
Как и говорил Михаэль, первые сутки на самом деле оказались невыносимы, и не только для Марии. Настал рассвет второго дня, но за всю ночь мне так и не удалось нормально поспать. Каждый мой сон прогоняли прочь женские стоны. Мои нервы не выдерживают, кажется, что я натянут как струна. Крики, одни только крики способны ужиться у меня в голове. Даже когда она замолкает, даже когда я выхожу вон из собора, эти проклятые крики не оставляют меня в покое. Кажется, что Мария кричит где-то глубоко во мне, не замолкая ни на минуту…
