Историки и археологи, занимающиеся англосаксонской Англией, в моем видении Донмута могут углядеть сходство с двумя местами, где проводились раскопки: Брэндоном в графстве Саффолк и Фликсборо в Северном Линкольншире, к югу от Хамбера. Оба они представляют собой довольно сложно устроенные поселения, не упоминавшиеся в письменных источниках. Здесь были обнаружены остатки множества строений и интересные находки, включая убедительные свидетельства наличия грамотности и исповедования христианства. По имеющимся данным, они соответствовали очень высоким стандартам. Исследователи спорили, считать их монастырями, светскими аристократическими поселениями или чем-то промежуточным. Это также дало толчок более широкой дискуссии в научных кругах относительно того, в какой степени комплексная, процветающая и в значительной мере опирающаяся на овцеводство экономика классического Средневековья зарождалась в англосаксонский период. Я использовала некоторые элементы этого – в сочетании с маленькими бронзовыми стиками, – чтобы нарисовать портрет сельской элиты, сочетавшей в себе элиты церковную и светскую, связанные с местными, национальными и интернациональными рынками, и элит королевской и епископальной, специализировавшихся на производстве высококачественной шерсти и обработке кож.
Несмотря на эти и ряд других раскопок, преставления о жилищах элит середины англосаксонского периода остаются весьма смутными. Так что я безмерно благодарна Джону Блэру за продуктивные беседы с ним и в особенности за допуск к материалам своих исследований, которые в то время еще не были опубликованы. Можно сделать вывод, что региональная власть тогда еще не была сосредоточена в руках отдельных династий, что все преуспевающие поместья были примерно одного уровня, что любое из этих хозяйств могло преуспевать в одном поколении, а в следующем дела могли идти уже не так хорошо: поскольку в то время, скорее всего, имело место деление наследства, было трудно сосредоточить ощутимое богатство в одних руках. Должности при королевских дворах раздавались за заслуги, а не по родству. Здесь, наверное, будет уместна аналогия с исландскими сагами про зажиточных крестьян, тех, у кого дела шли намного лучше, чем у их соседей, – благодаря их уму, осмотрительности, обаянию, грубой силе и/или желанию рисковать. Отсутствие археологических подтверждений наличия более крупных поселений в восьмом-девятом веках означает, что дома, в которых жили люди вроде Радмера или Тилмона, могли быть богато украшены, но предметы роскоши, которыми они себя окружали, были транспортабельными – это, скорее, убранство вроде сценического реквизита, а долгосрочные вложения в стационарные здания начинают делать в десятом веке. Следует напомнить, что люди эти значительную часть своей жизни проводили в шатрах – во время королевских или местных собраний, а также военных кампаний, и что временные жилища и переносное убранство являлись неотъемлемой составляющей их имиджа.
Пожалуй, труднее всего было прописать любовную линию, характерную для того периода. Подавляющее большинство англосаксонских текстов – на латыни или староанглийском – составлялось при посредничестве церкви, и практически бесполезно искать здесь какую-то любовную лирику, присущую классической античности либо более позднему Средневековью. Исследования относительно чувственной любви в ту эпоху редки и обычно имеют негативную окраску. Когда же мы наталкиваемся на упоминание о женщине, разрывавшейся между двумя мужчинами, они обычно оказываются ее братом и сыном, противостоящими друг другу в семейной междоусобице. Для англосаксонской литературы характерно изображение одинокой влюбленной женщины, озабоченной, обездоленной и либо уже скорбящей, либо находящейся в ожидании горя, а вовсе не счастливой в романтической любви или исполненной эротических устремлений. Я попыталась исправить эту ошибку – в рамках тогдашних социальных и культурных особенностей.
Я весьма обязана Алексу Вульфу за то, что он вместе со мной исследовал вопрос возраста вступления в брак в Британии периода раннего Средневековья. Относительно этого нет последовательных и всесторонних свидетельств, а когда какие-то подробности все же всплывают, они обычно касаются только высших слоев общества. Однако будет правомерным предположить, что в том мире большинство девушек выходили замуж к пятнадцати-шестнадцати годам, причем, как правило, за мужчин значительно старше себя. Само собой разумеется, что беременность и деторождение при этом означали смертный приговор для матери или ребенка или для них обоих. Тем не менее, похоже, девушка имела право отвергнуть своего поклонника; после замужества она сохраняла некоторую экономическую независимость; как замужняя женщина, она обретала определенный статус и по своему желанию могла разорвать брак. Брак тогда представлял собой социальную сделку и еще долгие века не освящался Церковью.
Конечно, повествование это изобилует непонятными анахронизмами, хотя я и старалась их избегать. Однако пробелы в наших знаниях огромны и ранжируются от мелочей повседневной жизни до глобальных вопросов относительно того, как структурировалось тогда общество и каков был его уровень культуры. Мы, например, мало знаем о том, как англосаксы содержали своих лошадей, но я все же должна была этих лошадей куда-то поместить: необходимость в этих животных существовала на протяжении 1200 лет. К тому же в староанглийском языке есть слово horse-stall – лошадь + стойло. Другой пример: я дала в руки моим бродячим артистам барабан, основываясь на описании ирландского бойрана (bodhrán) – кельтского бубна, в который обычно стучали палкой с закругленными концами, хотя это, конечно, просто принятие желаемого за действительное. У нас нет свидетельств того, что в середине девятого века в этой части мира использовались барабаны, однако, опять-таки, трудно представить, что они там не были известны. Еще одна проблема – одежда. Если различия в одеждах женщин из Скандинавии, Восточной Балтии и англосаксонских территорий были очевидны стороннему наблюдателю, гораздо менее понятно, служила ли также и одежда мужчин тем признаком, который позволял на расстоянии определять их этническую принадлежность. Следующий проблемный вопрос – управление хозяйством. Стюарды поместий времен династии Каролингов вели записи (по крайней мере некоторые из них), однако мы практически не знаем, как осуществлялось управление в англосаксонском поместье. Нам также неизвестно, были ли в те времена бродячие торговцы. Купцы, торговавшие экзотическими товарами, конечно, были, но кто они такие, где они брали товар, как его продавали и за какую валюту (бартер, слитки драгоценных металлов или монеты) – обо всем этом можно лишь догадываться. И наконец, последнее: большую часть этой истории мне, естественно, пришлось придумывать (это все-таки роман), но если эта книга попадет в руки тому, кто знает больше меня, я очень прошу его связаться со мной через мой веб-сайт, vmwhitworth.co.uk, поскольку я очень хотела бы знать об этом времени как можно больше.
Я выдумала игру в бочонок, но она основывается на нескольких местных видах спорта, предшественников командных игр вроде регби. Лучше всех я знакома с игрой Ба, популярной в шотландском графстве Оркни, которая проводится на узких улочках Киркволла между двумя командами, Uppies и Doonies, на каждое Рождество и Новый год. Еще один пример – игра в «хэксийскую шляпу» (Haxey Hood Game), в которую играют каждый январь в Северном Линкольншире (кстати, совсем недалеко от выдуманной мной местности).
