Ответ был очевиден: может быть, она и увидит Непорочные острова, но только издалека. Чи Хён отвергла свою семью, и к тому времени, когда все закончится, даже второй отец будет зол на нее. Не то чтобы он заслужил что-то лучшее: будущее, которое предложил ей он, точно так же удовлетворяло его личным целям, как нарисованное Джун Хваном – целям первого отца. На самом деле, если копнуть поглубже, план Канг Хо был намного эгоистичнее, – поступи она так, как просил первый отец, и выйди замуж за принца Бён Гу, у нее осталась бы семья и она смогла бы навещать Хвабун, когда пожелает. А идея Канг Хо не оставляла ни малейшей возможности, что Чи Хён еще когда-нибудь ступит на Непорочные острова, и первый отец, скорее всего, больше не скажет ей ни слова за всю оставшуюся жизнь. Захват стены, а после – сотрудничество с имперцами с целью расширить укрепления и защитить недавно завоеванный город-государство Линкенштерн явились бы не просто актом агрессии, но предательством по отношению к своему народу, к родной семье. Второй отец, конечно, никогда не формулировал это так, он подавал все как грандиозное приключение для его девчушки – да разве и сам он не был живым доказательством того, что можно покрыть семью позором и все равно в итоге всех осчастливить? Ему будет полезно немного разочароваться: ведь то, что она запланировала вместе с…
– К вам капитан Феннек, генерал, – доложила снизу одна из стражниц, и ее голос резко оборвал мысли Чи Хён.
– Он-то мне и нужен, – буркнула она и выпрямилась, глядя, как тот, пыхтя и отдуваясь, преодолевает последние футы подъема.
– Вы поздно бодрствуете, генерал, – сказал Феннек. Несколько прядей крашеных черных волос выбились из его хвостика, и он отвел их с потного лица за ухо. – Совещание с Софией не позволило вам выспаться вчера, и я полагал, вы будете в постели.
– Вы наблюдали за моим шатром, капитан? – скрестила руки Чи Хён. – Или тоже вдруг решили, что сегодняшняя ночь идеальна, чтобы полюбоваться звездами?
– Меня разбудил Хортрэп, – ответил Феннек, плюхаясь на широкий камень из числа тех, что образовывали пятиугольник.
Ее глаза уже привыкли к звездному свету, и она явственно различила тревогу на лице Феннека. Неужели этот старый демон когда-то казался ей молодым и красивым?
– Он хочет перемолвиться с вами словечком, но поскольку порой вы бываете недовольны, когда он является без приглашения, то предложил пойти вместе. Я велел ему подождать у подножия холма, пока не смягчу вас, а дальше посмотрим, захотите ли вы дать еще одну аудиенцию.
– Скажи-ка, Феннек, ты был так же рад, как и я, когда Гын Джу вернулся к нам целым и невредимым? – Даже в полумраке она увидела, что он не сдержал гримасу.
– Чи Хён, вам надо понять, что ради вашего же блага…
– Ох, не пошел бы ты, брат Микал! «Ради вашего блага» означает «ради блага вашего второго отца». Тебе никогда не было дела до меня! И сейчас нет!
– Есть, – возразил Феннек с несносной искренностью, которой он пользовался, чтобы сдобрить любую ложь. – И всегда было. Я предпочитаю ваше общество компании ваших отцов. Но мы бы нипочем не выбрались с островов без благословения Канг Хо. И не я уведомил его о вашем романе – будь оба вы осторожнее, или, упаси боги, терпеливее и подождали бы, пока мы будем свободны, и уж тогда углубили свои отношения…
– Хватит, – сказала она, радуясь, что звездный свет недостаточно ярок, чтобы выявить ее румянец. – Ты лгал мне, Феннек.
– Это я умею лучше всего, – ответил он, пожав плечами. – По-вашему бы все равно не вышло. Чтобы вытащить вас с Хвабуна, мне пришлось убедить Канг Хо, что я на его стороне, а не на вашей, поэтому я сделал то, что сделал.
– И все это время я думала, что мы заодно.
– Я знал, что если Гын Джу по-настоящему вас любит, то найдет к нам дорогу, – сказал Феннек, снимая одну перчатку, потом вторую, чтобы дать своим когтистым рукам отдохнуть в ночном воздухе, – они, должно быть, сильно перегревались в лайке.
Глядя, как он сгибает-разгибает серые мохнатые пальцы, Чи Хён молча вознесла хвалы за то, что у нее после прохождения через Изначальную Тьму изменились только волосы. Судя по паническому визгу, изданному Феннеком, когда они вышли из ранипутрийских Врат в Зигнеме и он увидел, во что превратились его руки, их проводник не ожидал столь резких в себе перемен. А вот Чхве не изменилась ничуть – странно, но Чхве и странность всегда были неразделимы.
Биди уже действовало, и Чи Хён обнаружила, что не в силах перестать таращиться на его изменившиеся руки и гадать, что бы случилось с ней, решись она открыть глаза, пока плыла между Вратами… Но тут он заметил ее взгляд и натянул перчатки. Язвительно отзываясь о происхождении Чхве и гордясь собственной внешностью, Феннек не любил, когда его принимали за дикорожденного.
– Но все это теперь не актуально? Гын Джу здесь, и мне кажется, что не было никакого вреда.
– Не актуально? Никакого вреда? Я целый год думала, что Гын Джу предал нас, а он все это время меня искал!
– Клянусь демоном, которого я отпустил, я не был уверен, что втайне Гын Джу не работает на вашего первого отца. И если честно, до сих пор сомневаюсь. Спокойнее было позволять вам верить во что хочется, а не отвлекать.
– Да уж наверняка. – Чи Хён скрестила руки, ненавидя себя за то, что часть ее по-прежнему хотела ему доверять. – Как великодушно с вашей стороны.
– Это был эгоистичный ход, не отрицаю. – Феннек вздохнул и снова поднялся на ноги. – Но будем честны: признайся я во всем, едва мы вышли из ранипутрийских Врат, вы бы продолжили держаться плана, который радикально улучшит жизнь бесчисленного множества людей… Или тут же повернули бы назад и отправились за Гын Джу?
– Не думала, что вам знакомо слово «честность», – ответила Чи Хён, отказываясь признать его правоту. Во всяком случае, вслух.
– Вороненая Цепь говорит, что все бывает на свете, – сказал Феннек, махнув в сторону лагеря. – Я никогда особо не верил ее учению и еще меньше верю после того, как украл рясу миссионера, но в этом она может быть и права. Случается что угодно. Что бы ни привело нас сюда, Чи Хён, сейчас мы вместе: вы, Гын Джу, я и Чхве. Точно так, как и задумывали. Жизнь чинила нам препятствия, как бывает всегда, но в итоге мы здесь. Не позволяйте мелочам утяжелять и без того нелегкое бремя человека, ответственного за судьбы тысяч.
Чи Хён поаплодировала ему, тихо и медленно – она уже так забалдела, что скорее развеселилась, чем рассердилась.
– Прекрасная речь, капитан Феннек. Как глупо с моей стороны сосредотачиваться на мелочах, когда все, о чем они говорят, – это ваше предательство.
– Не нужно мелодрам, – сказал Феннек.
– Чего вы хотите, Феннек? – спросила она, и ей вдруг действительно остро захотелось это узнать. И еще пить, отчаянно хотелось пить. – Я серьезно. Я более или менее знаю, чего хотят остальные, но ты? Чего на самом деле добиваетесь? Что бы взяли, не будь никаких… мелких помех?
Кривая улыбка Феннека стала шире, но он промолчал.
