— Я портач? — Он добрался до первого бруса, брус опустился, преградил ему путь, второй оттянулся назад, явно набирая размах, поэтому из-за отсутствия других возможностей Дебрен пытался хотя бы понять.
— Мешторгазий! — Она почти плюнула этим именем. — Кур ему щипать, а не проклятия насылать на людей!.. Осторожней!
Стрела врезалась в поручень перед самыми его глазами, сыпануло трухой, и он уже плохо видел лицо Ленды, но достаточно было только слышать.
Она испугалась… На мгновение, может, лишь на долю мгновения — но испугалась за него. Потом к ней вернулась солдатская сообразительность.
— Ложись! — заорала она. — Голову ниже!
— Ложись! — кричал сзади Збрхл. — Там они тебя не достанут, только один… Сейчас я его… Ложись, Дебрен!
Они были правы, лишь один крестьянин, расположившийся выше других на Осыпанце, мог попытаться всадить в чародея стрелу. Ни один из восемнадцати поручней южной половины моста не собирался его защищать, но, повиснув поперек, они волей-неволей образовывали двойную решетку, неплохо заслоняющую Дебрена.
Вода из треснувшей бочки обходила его, текла дальше, под ноги девушке, и скрывалась в пробитой бердышом щели. Отрезвление принесло не ледяное прикосновение воды, но страх. Самый страшный страх — страх Ленды.
Господи, как она испугалась… Всего на мгновение. Но этого было достаточно. Он понял, что ротмистр не прав.
Почти законченный перечень, дерьмо и вонь!
Как там было? Ради бесчестной Ледошки он здесь, в «Невинке», растоптал любовь своей жизни… Ту единственную, истинную, которая заканчивается в могиле.
«Никакого „почти“, Збрхл».
У него не было девушки в каждом порту, он никогда ни к одной не залезал в узкое оконце девичьего эркера. Но просто знать это еще недостаточно. Важна вера, убеждение. У нее было право верить, что он десятки раз… Мужчину трудно назвать распутным, но если счет идет на десятки, может, сотни женщин, если с этим мужчиной знакомишься в борделе, если он, нагой, безучастно лежит рядом с тобой и не думает твердеть в твоей руке…
Никакого «почти». У нее были все основания сравнивать его добродетельность с невинностью тринадцатилетки, испачкавшей простыню грязными пятнами вместо крови. И — главное — у Ленды были основания думать, что, выскальзывая утром из-под его перины, она выполняет седьмой и восьмой пункты составленного Претокаром списка. Никто опрометчиво не приносит в жертву свою жизнь. Она должна была искренне верить, что и в этом строго выполняет критерии. Она не идиотка, она должна была…
Господи! Ведь тогда он не ослышался — она действительно это сказала. Он обманул ее, пренебрег ее лаской, лгал — ради нее же — ей в глаза, болтая об этом в мойне. Унизил и отверг самым очевидным образом, каким только можно оттолкнуть женщину. И все-таки она это сказала.
«Я люблю тебя, Дебрен».
И внезапно он понял. Возможно, потому что вторая выкаченная на мост фура заклинила последний поручень, пытавшийся ударить крестьян, которые прикрывались длинными жердями. Потому, что левая сторона сдерживающего толпу барьера горела, а правая уступала напору топоров и тарана. Потому, что кончилось подаренное им Мешторгазием время.
Но, пожалуй, в первую очередь — потому, что все это давным-давно было у него в голове. Все было целиком целехоньким, он просто не потрудился сложить воедино разрозненные элементы.
— Ленда!!! — Собственно, не было нужды так кричать, она все время стояла неподвижно, подставляя ударам спину, вглядываясь в его лицо. Он приподнялся на локте, протянул к ней руку. — Ленда!
На этот раз она не испугалась стрелы. Возможно, потому, что стрелок с Осыпанца промахнулся на сажень, а может, потому, что так упорно смотрела в глаза чародея.
— Оставь меня! — В ее голосе, как и во взгляде, ярость боролась с отчаянием. — Беги!
Очередной серп пролетел дугой над неподвижной, противодействующей толпе баррикадой. Три поручня пятого пролета ринулись навстречу, отразили, но четвертый…
По-своему он даже помог больше: неожиданный разворот четвертого поручня за край моста, поразительно напоминающий движение удочки, застал замостников врасплох и напугал. Двое-трое самых осторожных нырнули под фуры, какой-то лучник на всякий случай всадил стрелу в замерший брус. Несколько мгновений за преградой бурлило, топоры отдыхали, а вилы, цепы и сулицы спешно переливались на правую сторону моста, откуда должна была последовать атака.
Но атака не последовала. Брус висел над пропастью, раскачиваясь, как весло пьяного галерника, — вот и все. А в трех саженях перед Дебреном другой брус-близнец медленно вставал дыбом, нарушая без какой-либо видимой причины прежний строй.
— Иди сюда! — Он протянул руку.
За ее ступнями струя святой воды вливалась тонким ручейком в пробитые бердышом щели. Из щелей вздымалось что-то, напоминающее пар или желтоватый дымок. Его было немного, и, пожалуй, никто не обратил на это внимания. Дебрен тоже не обратил бы, если б не эти чертовы поручни.
Уже два следующих вставали на дыбы.
«…шестой исполнен, — неожиданно зашуршали у него в голове чужие слова и чужие мысли. — Седьмой исполнен…»
— Не понял? — донесся сзади то ли сердитый, то ли беспомощный окрик Збрхла. — Что — седьмой?
Дебрен заколебался. Пара первых с юга брусьев, перед которыми он лежал, кажется, делала свое. В действии других, поднимающихся — тоже быстро, — проявлялся какой-то смысл: оба с грохотом опустились на середину бегущей вдоль пролета струи.
«…восьмой исполнен, девятый исполнен, десятый…»
У преграды несколько растерявшихся людей трясли головами, осматривались, пытаясь увидеть говорящего. Кто-то стянул с себя шапку, проверил, не забрался ли внутрь дьявол и не болтает ли оттуда. Холера! Отказали даже фильтры. Самый плохой чародей догадался бы, что мост нашпигован мозговиком, но от этой догадки никому не было никакой пользы. Вот если бы подслушать алгоритм — то да. Здравый умом мост обязан пользоваться телепатией, чтобы слушать. Но сам должен молчать.
Дебрен перепрыгнул через нижний брус. Верхний двинулся ему навстречу — но как-то медленно, неуверенно. Он получил удар в живот и повис, вместо того чтобы полететь, как бывало раньше.
— Дебрен!! — орал Збрхл. — Это ты?!
«…десятый секретный исполнен…»
— Дебрен!! — Ленда, разъяренная и изумленная, саданула древком о брусчатку. — Пошел вон! Я тебя не люблю!
«…Повторная проверка, — прокомментировал голос в его голове. — Результат положительный: восьмой исполнен. Объект лжет».
— Что?.. — Девушка запнулась на полуслове, беспомощно осмотрелась вокруг точно так же, как крестьяне у нее за спиной. Но у нее была лучшая реакция, да и видела она немного получше. Еще мгновение — и ошеломление вновь уступило место злости. — Сам ты лжешь, засранец!
