вверх руки, словно стараясь дотянуться до солнца, она крикнула:
— Серёжа, ау! Ты меня слышишь?
Зажмурившись, он сглотнул горячий комок в горле, чтобы не задохнуться от счастья:
— Слышу!
* * *
Через двадцать пять лет на свою серебряную свадьбу Сергей и Катя попытались найти место партизанского лагеря. Инициатором поездки была Катя. Едва Сергей заикнулся позвать гостей, она взяла его лицо в ладони, поцеловала в нос и сказала:
— Помнишь нашу свадьбу в партизанском лагере?
Преодолевая сопротивление её тёплых рук, он кивнул.
Катя улыбнулась:
— Там и отметим вдвоём. Только ты и я. Никаких гостей, никаких внуков, племянников — никакой суеты. Дети и Лерка не обидятся — они у нас понимающие.
От Катиных волос пахло мёдом. Он поймал губами лёгкую прядь с прозрачными блёстками седины:
— Только у тебя всегда получается меня уговорить.
Когда их «Москвичок» ехал по Московскому шоссе, стоял тёплый летний день, укрывающий землю зелёной щёткой молодой травы. Вспыхивали на ветру серебристые листья осинок.
Растопыривая мохнатые лапы, теснились к дороге мохнатые ели.
На подъезде к Мясному Бору Сергей скинул скорость, и его лицо посуровело. Здесь он всегда ехал медленно, как вдоль кладбища — не мог забыть гибель Второй Ударной армии. Тысячи бойцов, зажатых на пятачке в два квадратных километра, крики, стоны, отчаяние, с которым бросаются под танки…
Идущий позади грузовик нетерпеливо засигналил. Сергей прижал машину к обочине и выключил зажигание. Хотелось просто посидеть молча, перебирая в памяти прошедшие годы. Разве тогда, когда он, прорываясь из окружения, волок на себе раненого взводного, верилось, что настанет время и он будет проезжать мимо мест, где пали товарищи, на собственном легковом автомобиле? Здесь надо идти пешком, опустив голову и скинув шапку.
Катя положила руку ему на колено — она всегда чутко улавливала его настроение:
— Когда-нибудь здесь построят часовню. Мне кажется, что она должна быть высокой, белой, с куполом, как пламя свечи.
Слегка откинувшись на сиденье, она посмотрела в окно долгим взглядом, словно выбирая место для постройки.
Сергей вдруг вспомнил, как они вдвоём отстреливались от полицаев, когда те искали Катин передатчик при очередном прочёсе леса. Партизанская группа задерживалась, и им с Катей пришлось принять неравный бой. Помогло то, что они успели залечь в ложбине, послужившей естественным окопом.
Израсходовав все патроны, он зажал в руке связку гранат. Катя сзади обняла его за талию и прилепилась к спине, чтоб стать одним целым. Она была разгорячена боем, потная, растрёпанная — Сергей чувствовал её тело каждой клеткой, и от того, что через несколько секунд Катина жизнь может оборваться, его била дрожь. Он боялся, что её могут убить, но ещё больше боялся, что её убьют, а он останется.
Полицаи поняли, что выстрелов больше не будет, и уверенно наступали. Их глаза рыскали, как у голодных волков. Сергей знал, что каждый из них рассчитывает лично захватить радистку живой и получить награду.
— Эй, партизаны, сдавайтесь! Всё равно вас возьмём!
Каждый шаг полицаев отсчитывал вечность. Пересохшие губы не слушались, и всё-таки Сергей сумел спросить то, что не решался прежде:
— Катя, ты выйдешь за меня замуж?
Она прижалась к нему ещё теснее:
— Да! Я обещала твоей маме, что мы вернёмся вместе!
Её ответ раздробили автоматные очереди, скосившие ряд полицаев. Резким ударом Сергей сбил Катю на дно ложбины и накрыл собой, пережидая волну взрывов. Он дал бы расстрелять себя сотню, нет, тысячу раз, лишь бы только на Кате не было ни одной царапины.
Вспоминая тот бой, Катя до сих пор просыпается в холодном поту и потом долго сидит на кухне перед нетронутой чашкой чая.
Как-то раз, когда дочка спросила, страшно ли было на войне, Катя ответила:
— Очень! Но за того, кто рядом, ещё страшнее.
С трассы свернули возле Подберезья, где при атаке на аэродром погиб Ненашев. Дальше асфальт заканчивался и шла просёлочная грунтовка. Судя по лужам, наполненным прозрачной водой, по ней редко ездили.
Доехав до поля с валунами, Сергей вышел из машины. На сердце было грустно и больно, словно он, снова грязный, голодный и оборванный, стоял по колено в снегу под дулом автомата.
Пальцы скользнули по шершавому граниту:
— Здесь была моя рука, здесь Ненашева, а здесь Ванькина. Если бы я тогда не убежал…
Катя встала рядом, плечом к плечу, и они попытались сдвинуть камень с места, обнаружив, что за четверть века он врос в землю.
— Но ты убежал, Серёженька, и твоя мама тебя дождалась, а потом у нас родились дочки. — Она погладила его по щеке, оставляя на коже лёгкий след нежного тепла. — Пойдём, попробуем отыскать дорогу к озеру. Наверное, она совсем заросла.
В надежде пробраться к утопленной полуторке они побрели по заглохшей стёжке между двух берёзовых рощиц. Под руками колыхались набиравшие высоту стебли иван-чая, а под подошвами резиновых сапог бугрились остатки трухлявых брёвен. Пена цветущего кипрея у болотины пахла сладко и приторно.
Чтобы перейти через ручеёк, Сергей подхватил Катю на руки. Засмеявшись, она обняла его за шею, переполненная мирной радостью тишины, разлитой в тёплом воздухе. В этот момент казалось, что сейчас их только двое во Вселенной и впереди, за поворотом, откроется что-то таинственное и необыкновенное.
В зарослях орешника они поцеловались, а когда Сергей прошёл вперёд и раздвинул руками кусты, Катя ахнула. Посреди полянки, в ромашковом море стояла старая колокольня с проломленной крышей. Из распахнутого небесного окна меж облаками на тёмные брёвна сруба лился дождь золотого света. Дойдя до середины стены, свет превращался в тень, которая плавно стекала к подножию.
— Так это же моя колокольня! — Катя схватила Сергея за руку. — Понимаешь, моя! Такая же, как та, которая…
Угадывая недосказанное, Сергей показал на звонницу:
— Смотри!
Катя подняла глаза и прищурилась от яркого солнца. В первый момент она видела только цветовое пятно. Присмотревшись, поняла, что наверху звонницы стоит девушка в цветастой кофточке. Раскинув руки в стороны, девушка охватывала ими небо, словно готовилась к полёту. Её голос серебром рассыпался над полем с ромашками:
— Люди, я люблю вас, будьте счастливы!
Примечания
1
Ковальчук В.М. Ленинград и Большая земля. Л.: Наука, 1975.
2
Боевая авиация времён Великой Отечественной войны. РИА Новости, 21.10.2014.
3
Шапошникова А.П. Летопись мужества. (Печать Ленинграда в дни войны). М.: Мысль, 1978.
4
ГА РФ, ф. 7445, on. 2, д. 166, ял. 312–314, перевод с немецкого.
