Книга Тирания веры - Ричард Суон

– Да, – ответила я. Затем вспомнила демонов, которых призвала, как яростно они рвались в наш мир, и содрогнулась. – Если можно, мне бы не хотелось говорить об этом… пока что.

– Неудивительно, – сказал Вонвальт.

Внезапно в моей голове всплыло воспоминание, погребенное, как мне казалось, тысячу лет назад и вновь раскопанное лопатой археолога.

– Кто такой Гессис?

Этот вопрос застал Вонвальта врасплох.

– Откуда ты о нем знаешь? – спросил он.

– Правосудие Августа говорила о нем в моем сне. Она сказала, что Гессис охотится за ней. И вы в Мьочваре тоже назвали его имя.

– Гессис – Охотник. Привратник чистилища. Он разыскивает тех, кто задержался в Эдаксиме, и уводит их дальше. Насильно. Я молюсь, чтобы тебе никогда не довелось столкнуться с ним.

Я вздрогнула и пожалела, что спросила о нем.

– Как мы выбрались оттуда? Как вы выжили?

Вонвальт потер подбородок. Поморщился.

– После того как ты сняла проклятие, Реси пришла, чтобы помочь нам с Нирсанар Некси. Ради этого она пошла на невероятный риск. Мне не ведомо, что с ней стало. Ее судьба… тоже лежит на моей совести.

Он отвел глаза и уставился в окно. Я проследила за его взглядом. За неровными стеклами простирался огромный и явно богатый город. Позже я выяснила, что это был Вальдерсхут, город-крепость, который охранял южные подходы к Саксанфельду – дому князя Луки, второго сына Императора.

Зюденбург и Пограничье остались далеко позади.

– Что мы будем делать? – спросила я. – Вижу, маркграфиня фон Остерлен поехала с нами.

– Если ты не против, я бы хотел сначала послушать, что произошло в Кераке.

Я рассказала ему обо всем, что видела и слышала: о битве на Гельбегардской равнине; о том, как в Кераке на меня напала монахиня; о внутреннем святилище – все вплоть до того момента, когда я воссоединилась с сэром Радомиром во внутреннем дворе замка.

Вонвальт терпеливо слушал. Когда я закончила, он задумчиво потер подбородок. Второй рукой он вновь потянулся за трубкой и вновь был раздосадован ее отсутствием.

– Если Клавер и фон Гайер в разладе, возможно, нам еще удастся вбить между ними клин. Фон Гайер прав – без храмовников Клавер ничего не добьется… по крайней мере, сейчас.

– Если от них хоть что-нибудь осталось, – пробормотала я. – Даже у священников не получалось совладать с этими силами.

Вонвальт кивнул. Когда он заговорил, то было похоже, будто он не беседует со мной, а просто рассуждает вслух:

– Священники неспособны высвобождать силы. Им недостает знаний и навыков, чтобы правильно овладеть ими. Они подобны саэкам, которым дали черный порох, – да, они могут взорвать бочку и устроить страшный переполох, но им не хватает военного опыта, чтобы превратить преимущество в победу. Священники Клавера могут применить Голос Императора… или же извращенную его версию… однако энергия остается и переполняет их. Как бы это описать… Представь, что, используя чары, мы открываем канал в загробный мир, к источнику магии. Когда я применяю Голос, то открываю его лишь ненадолго, но что, если я не смогу снова закрыть его? Сверхъестественные энергии станут насыщать мое тело, и рано или поздно я больше не смогу их сдерживать. А ты видела, что происходит в таком случае.

Я слушала молча. Все, о чем он говорил, я уже поняла сама – ну или просто догадалась. Так что теперь, когда мы рассказали друг другу самое важное, мои мысли обратились к письму, которое сэр Конрад оставил мне. Я все еще боролась с моими чувствами к нему, но смерть Вонвальта, пусть и не окончательная, определенно помогла мне в них разобраться.

Я собиралась сказать ему, что видела и прочла письмо, но промолчала, когда заметила, что сэр Конрад снова смотрит в окно. Теперь он щурился и хмурился.

– Что такое? – спросила я. – Что-то случилось?

Вонвальт ткнул пальцем в окно. На что именно он указывал, я не поняла.

– Что там? – с нажимом переспросила я.

– Посмотри на городскую ратушу, – сказал он.

– Я не знаю, где она…

– Да вот же!

Я поискала взглядом ратушу и решила, что Вонвальт говорит о внушительном готическом строении в стиле сованской готики.

– Не понимаю…

– Флаги, – сказал Вонвальт, вставая. – Они приспущены.

– Сэр Конрад! – окликнула я его, однако он уже стремительно вышел из комнаты.

* * *

Дожидаться, когда я полностью восстановлю силы, мы не могли. Вонвальт собрал всех, кто, по-видимому, отныне входил в его свиту, – сэра Радомира, Северину фон Остерлен и храмовника Лютера де Рамберта, – после чего мы вместе поехали через город к Имперской ратуше. Когда мы приблизились, я увидела, что Вонвальт прав – флаги Аутуна и в самом деле были приспущены, а колокол главного городского храма отбивал скорбные, похожие на биение сердца удары.

– Не спустили же их из-за гибели княжича Камиля, – сказала я, когда мы приблизились.

– Нет, – ответил Вонвальт. – Вчера они были подняты.

Мы подъехали к ратуше и спешились. Сэр Конрад стремительно прошагал внутрь, и я, не раздумывая, побежала следом за ним. Больше с нами никто не пошел. За порогом открылся просторный вестибюль с типичным сованским убранством: каменные своды, полы, выложенные черно-белыми плитами на манер шаховой доски, и деревянные панели на стенах.

Вонвальт подошел к сидящей за столом служащей, которую заметно испугало его появление, и требовательно спросил:

– Почему флаги спущены?

У служащей не сразу получилось собраться с мыслями.

– Князь Г-Гордан, – запинаясь, пробормотала она.

Через несколько секунд, когда стало ясно, что больше она ничего не скажет, Вонвальт вновь спросил:

– О чем вы? Что с ним случилось?

Служащая недоуменно сказала:

– Он пропал, милорд Правосудие, и считается погибшим.

Ее ответ озадачил Вонвальта.

– Ради Немы, о чем вы?

Служащая неловко огляделась по сторонам.

– Эти вести пришли вчера ночью. Подробности мне не ведомы, но говорят, что Шестнадцатого Легиона больше нет. Он пропал в Северной марке Хаунерсхайма. Судя по всему, от войска уже давно не приходило никаких вестей.

Я вспомнила князя Гордана, добродушного рыжеволосого Хаугената, с которым мы мельком повстречались на Баденском тракте. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Разве могли пять тысяч лучших воинов Империи во главе с третьим сыном Императора просто исчезнуть? Леса Хаунерсхайма были дикими и безлюдными, но, чтобы в них сгинула целая армия, потребовалось бы невообразимое.

И все же это случилось.

– Они ведь должны сейчас осаждать Кругокаменск, – сказал Вонвальт, будто надеялся переспорить служащую и заставить ее дать другую, более предпочтительную версию событий.

Но она лишь нервно пожала плечами.

Вонвальт с досадой стукнул по столу костяшками пальцев, затем развернулся и вышел из зала.

Едва мы очутились на улице, фон Остерлен спросила:

– И что же? Это