Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
программы в отполированном виде", как заметил Ли Куан Ю в 2000 году, добавив:
Спутниковое телевидение позволило мне следить за ходом американской президентской кампании. Я поражен тем, как профессионалы СМИ могут придать кандидату новый имидж и превратить его, по крайней мере поверхностно, в другую личность. Победа на выборах становится в значительной степени соревнованием в упаковке и рекламе.
Как преимущества печатной эпохи были неотделимы от ее издержек, так же обстоит дело и с визуальной эпохой. Экраны есть в каждом доме, развлечения вездесущи, а скука - редкость. Более того, визуализированная несправедливость воспринимается более остро, чем описанная; телевидение сыграло решающую роль в американском движении за гражданские права. И все же издержки телевидения существенны: оно отдает предпочтение эмоциональной демонстрации перед самообладанием, изменяя типы людей и аргументов, которые серьезно воспринимаются в общественной жизни.
Сдвиг от печатной культуры к визуальной продолжается с современным укоренением Интернета и социальных сетей, которые несут с собой четыре предубеждения, усложняющие развитие способностей лидеров по сравнению с эпохой печатных изданий. Это: непосредственность, интенсивность, полярность и конформизм.
Хотя Интернет делает новости и данные более доступными, чем когда-либо, этот избыток информации вряд ли сделал нас более осведомленными, не говоря уже о мудрости. Поскольку "стоимость" доступа к информации становится незначительной, как в случае с Интернетом, стимулы запоминать ее, похоже, ослабевают. Хотя забывание какого-то одного факта может не иметь значения, систематическая неспособность усвоить информацию приводит к изменению восприятия и ослаблению аналитических способностей. Факты редко бывают самоочевидными; их значение и интерпретация зависят от контекста и уместности. Чтобы информация превратилась в нечто, приближающееся к мудрости, она должна быть помещена в более широкий контекст истории и опыта.
Как правило, изображения "говорят" в более эмоциональном регистре интенсивности, чем слова. Телевидение и социальные медиа полагаются на образы, которые разжигают страсти, угрожая захлестнуть руководство сочетанием личных и массовых эмоций. Социальные сети, в частности, побуждают пользователей становиться имидж-сознательными спин-докторами. Все это порождает более популистскую политику, которая превозносит высказывания, воспринимаемые как подлинные, над отшлифованными звуковыми фразами телевизионной эпохи, не говоря уже о более аналитических материалах печатных изданий.
Архитекторы Интернета думали о своем изобретении как о гениальном средстве соединения мира; в действительности же оно дало новый способ разделить человечество на враждующие племена. Полярность и конформность опираются друг на друга и усиливают друг друга; человека загоняют в группу, а затем группа управляет его мышлением. Неудивительно, что на многих современных платформах социальных медиа пользователи делятся на "последователей" и "влиятелей"; "лидеров" не существует.
Каковы последствия для лидерства? В наших сегодняшних обстоятельствах актуальна мрачная оценка Ли влияния визуальных СМИ: «Я сомневаюсь, что из такого процесса может появиться Черчилль, Рузвельт или де Голль». Дело не в том, что изменения в коммуникационных технологиях сделали невозможным вдохновенное лидерство и глубокие размышления о мировом порядке, а в том, что в век, когда доминируют телевидение и Интернет, вдумчивые лидеры должны бороться против течения.
БАЗОВЫЕ ЦЕННОСТИ
Сегодня заслуги, как правило, понимаются узко - как интеллект, дополненный усилиями. Но ранняя концепция Томаса Джефферсона о "естественной аристократии" опиралась на другую и, возможно, более устойчивую основу: слияние "добродетели и талантов". Для того чтобы политическая элита могла оказывать значимую общественную услугу, необходимы и образование, и характер.
Как мы видели, лидерам, оказавшим всемирно-историческое влияние, помогло строгое и гуманистическое образование. Такое образование начинается в формальной среде и продолжается в течение всей жизни через чтение и обсуждение с другими. Этот начальный шаг сегодня делается редко - лишь немногие университеты явно или неявно предлагают образование в области государственного управления, - и эти усилия на протяжении всей жизни становятся все более трудными, поскольку изменения в технологиях подрывают глубокую грамотность. Таким образом, для возрождения меритократии необходимо вернуть гуманистическому образованию его значение, включив в него такие предметы, как философия, политика, география человека, современные языки, история, экономическая мысль, литература и даже, возможно, классическая древность, изучение которой долгое время было уделом государственных деятелей.
А поскольку характер имеет важнейшее значение, более глубокая концепция меритократического лидерства должна также принять определение добродетели, данное политологом Джеймсом К. Уилсоном: "привычка к умеренным действиям; более конкретно, действия с должным сдерживанием своих порывов, должным уважением к правам других и разумной заботой об отдаленных последствиях". С юности и до старости исключительная важность характера - этого самого незаменимого качества - является неизменным вызовом, как для лидеров, так и для студентов, изучающих лидерство. Хороший характер не гарантирует мирского успеха или триумфа в государственном строительстве, но он дает твердую опору в победе и утешение в поражении.
Эти шесть лидеров останутся в памяти благодаря тем качествам, которые стали ассоциироваться с ними и которые определили их влияние: Аденауэра за его честность и настойчивость, де Голля за его решительность и историческое видение, Никсона за его понимание взаимосвязанной международной ситуации и силу в принятии решений, Садата за духовную возвышенность, с которой он укреплял мир, Ли за его воображение в создании нового многонационального общества, Тэтчер за ее принципиальное лидерство и упорство. Все они проявили необычайное мужество. Ни один человек не мог обладать всеми этими достоинствами в одно и то же время; эти шесть лидеров сочетали их в разных пропорциях. Их лидерство стало настолько же идентифицироваться с их качествами, насколько и с их достижениями.
Лидерство и мировой порядок
Со времени окончания того, что на этих страницах описывается как Вторая тридцатилетняя война (1914-45 гг.), мгновенная связь и технологическая революция придали новое значение и срочность двум важнейшим вопросам, стоящим перед лидерами: Что необходимо для национальной безопасности? И что необходимо для мирного международного сосуществования?
В истории на эти вопросы давались разные ответы. Несмотря на существование множества империй, стремление к мировому порядку ограничивалось географией и технологиями конкретных регионов; это относится даже к Римской и Китайской империям, которые включали в себя огромное количество обществ и культур. Это были региональные порядки, представляющие себя как мировые.
Начиная с шестнадцатого века, взрыв в развитии технологий, медицины, экономической и политической организации расширил возможности Запада проецировать свою власть и системы управления по всему миру. С середины семнадцатого века в Европе развивалась Вестфальская система, основанная на уважении суверенитета и международного права. Эта система, укоренившаяся во всем мире после окончания колониализма, позволила подняться государствам, которые, отбросив доминирование Запада, настаивали на своей роли в определении, а иногда и оспаривании, правил установленного мирового порядка.
В своем эссе "Вечный мир" философ Иммануил Кант три века назад писал, что человечество обречено на всеобщий мир либо путем человеческого прозрения, либо конфликтами
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
