форму стихии, и глупо думать, что тот, кто когда-то шагнул за пределы силы Предводителя Воинов, не мог победить меня только за счёт опыта и количества этой самой силы.
Кетот щерится:
— Ну что, удивлён? Я…
Вдох назад я отступал от неведомой угрозы, теперь же рвусь вперёд, к уже знакомой опасности, затыкая рот Кетоту. Ты что, думаешь, со мной можно болтать? Я, по-твоему, так слаб?
Пусть за нас что-то кричат распорядители, пусть орут трибуны, пусть за нас звенит сталь.
Я наседаю на Кетота, давлю на него изо всех сил, но эта дарсова сволочь тоже не теряла времени — с мечом он стал ощутимо лучше, а ещё эти птицы Сути стихии…
Одна из трёх, а то и двух то и дело прорывается ко мне. Это не прямолинейный удар обычной техники, эти твари словно живые уворачиваются от стали, от сияния Звёздного Клинка и врезаются в грудь, заставляя меня каждый раз на миг слепнуть от боли.
Кажется, выпить перед схваткой зелье Сердца Тигра было плохой идеей.
Ненависть, радость? Я полон ярости. Это я должен был покалечить Кетота стихией, а не он меня.
Я выплёскиваю из себя змеев воды, отправляю их в сторону Кетота, и с изумлением вижу, как один из них сталкивается с птицей Кетота и сносит, отгрызает ей крыло, разом ослабляя её — я даже не ощущаю боли, когда она погружается в меня, снова не замечая ни Покрова, ни амулета Фимрама.
Отлично, отлично. А вот о таком старший Тизиор не говорил, но я бы мог догадаться и сам. Если техника Сути лишь подпорка для проявления стихии, то не значит ли это, что мои змеи — это по сути и есть эта техника или может рано или поздно стать ей даже без созвездия? Во всяком случае то, что они могут воздействовать на чужие техники, уже повод о многом подумать. Только не сейчас и не здесь.
Ни один из моих змеев не добирается до Кетота, все они растворяются самое большее в ладони от его тела, но мне это пока и не нужно.
Три змея воды невидимыми встречают птицу на половине пути, заставляя её рассыпаться голубыми искрами. Кетот пятится, не понимая происходящего, цедит ругательства, но кто бы его теперь от себя отпустил. Я? Ни за что.
Я только удваиваю усилия. Казалось бы, двигаться быстрей уже невозможно, но я словно выцеживаю Единение до дна, а Кетот это всё же не Виликор, совсем не Виликор.
Вот я рассекаю ему плечо, затем проходит сложный обманный трюк, когда чешуйка Панциря Роака не меня защищает, а на миг задерживает меч Кетота на отходе, и он сразу обзаводится глубокой раной в бедре.
А затем в ловушку влетаю уже я.
Удар, который должен был ранить Кетота в предплечье, уходит в пустоту, его меч сияет, обрушивается на древко Крушителя и разрубает его, оставляя меня с двумя бесполезными кусками в руках.
Любой другой бы идущий продолжил бы сражаться. Подумаешь, длинное копьё превратилось в короткое, главное, что враг промазал и не разрубил пальцы. Любой другой, но только не я, который не может ощущать оружие, который не может пропитать его своей силой, познав, только не я, которому нужно начертание Сосуд Духа на оружие. Начертание, которое Кетот только что разрушил.
Я ещё пытаюсь сопротивляться, отмахнуться левым обрубком, тем, где лезвие. Но Звёздный Клинок погас, обжигая меридианы, а голая сталь не выдержала даже одного удара — меч Кетота рассёк сталь, словно это бумага.
Два вдоха, десять шагов назад и четыре раны. На мне новые четыре раны, пока я едва ли не голыми руками пытался отбиться от стали с оружейной техникой земного, а то и духовного ранга.
С этим Кетотом я уже ни в чём не уверен.
Но эти раны были не напрасны — на каждой моей руке сияет Коготь Роака, вылезший из кулака, я успел наполнить силой два зеркальных созвездия.
С ухмылкой подаюсь навстречу Кетоту, встречаю сталь Когтём с правой руки, тянусь к нему с левой и едва успеваю убрать голову, чтобы не заполучить в неё пол локтя железа — меч Кетота прорубает насквозь Коготь, лишь едва замедлившись.
Снова пячусь, а меч уже снова жалит, преследует, маячит перед самыми глазами.
Всё, что мне остаётся — это принимать его удары на предплечья, на наручи Клатира.
К счастью, хотя бы они не подводят меня, все так же остаются несокрушимы.
Так и продолжается — я защищаюсь едва ли не голыми руками, полагаясь лишь на броню, пытаюсь жалить в ответ Когтями, с каждым мгновением убеждаясь — я не Гилай, совсем не Гилай.
Не выходит у меня ловко использовать сразу две руки, удары сразу стали довольно предсказуемыми, однообразными. Да, выручает то, что всё это больше похоже на безоружный бой — Когти торчат из кулаков, маши ими да маши, — но не более, первое созвездие всё равно слишком слабо для врага уровня Кетота — его Покров выдерживает мои удары.
Так я его буду до ночи ковырять, а он не дурак, тоже всё понял про мои наручи, жалит так, что с каждым новым ударом всё сложней и сложней отбиваться ими.
Один из Когтей, тот, что на левой руке, гаснет, зато правый, на миг исчезнув, наливается новой силой.
Третье созвездие, семьдесят пять узлов, то, что способно разорвать всё что угодно.
И снова я с досадой понимаю, что для земной техники, для одной лишь духовной силы — это не более чем преувеличение того, кто создавал свиток.
Меч Кетота выдерживает столкновение.
Радует, что хотя бы его Покров удара этим Когтём не выдерживает.
Но теперь я снова вспоминаю, что с мечом я совсем не Виликор. Я, дарс меня побери, с мечом даже хуже самого Кетота.
То и дело он обманывает меня в сплетении стали и Когтя, то и дело его меч жалит, оставляя после себя новые раны, а мои удары всё чаще приходятся в пустоту.
Жар опасности. Слева, справа, снизу. Отбить, отбить, отвести, отступить на шаг, прикрываясь быстро исчезающей чешуйкой Панциря, ещё раз отбить.
Ловушка, обман!
Кетот на миг исчезает в коротком Рывке, оказавшись слева и позади. В спину меня толкает порыв ветра, даже скорее бьёт, словно тараном, сбивая с шага и прижимая к моей же чешуйке Панциря, которая больше не растворяется в чужой духовной защите.
Едва успеваю скрутить тело, левым наручем не столько отбивая, сколько отталкивая меч, отжимая его
