— Ты ему пушку отстрелил, — заржал Смольняков.
— Кончай шутить… — Алексей тоже выглянул в люк. — Ни хрена себе…
Снаряд угодил точно в центр маски, пробить которую с такого расстояния было невозможно. Пушка на вражеской машине оказалась менее прочной — переломленный ствол уткнулся в лужу.
— Снайпер, — восхищенно сказал Шалаев. — Товарищ подполковник, а что делать, если первым выстрелом промахнулся — оставаться на месте или спрятать за сараем весь корпус?
— Не только спрятаться. Отойти подальше, перезарядить пушку и выйти на выстрел с другой стороны укрытия.
— Ну да, а если будет возможность — отползать к другому укрытию, — добавил Смольняков.
Через пять минут, укрывшись за покореженным корпусом «пантеры», они расстреляли последнюю мишень — корпус «тигра». Болванка угодила в борт башни, пробив броню. На этом занятие закончилось, и приехавший на броневике полковник приказал возвращаться.
На обратном пути с полигона весь автобус обсуждал загадочное затишье на фронте: уже третью неделю Совинформбюро упорно повторяло про бои местного значения. Сомнений ни у кого не оставалось: готовится что-то грандиозное — скорее всего, на Минской дуге. Впрочем, курсанты, прибывшие с Южного фронта и получавшие весточки от бывших сослуживцев, уверяли, что большое наступление начнется именно на юге. По их сведениям, три армии, освободившие Крым, сосредоточены на Одесском направлении.
Стратегическая дискуссия продолжилась после обеда в учебном классе. Офицеры водили пальцами по карте, показывая направления ударов, которые бы они спланировали, окажись на месте нашего или вражеского командования. В общем, все были согласны, что немцы, вероятнее всего, попытаются ударить по флангам Минской дуги — конфигурация линии фронта была очень удобной, чтобы наступлением с севера и юга окружить сразу несколько советских армий, а затем развивать прорыв в любом направлении, кроме западного.
Вошедший незамеченным преподаватель оперативного искусства, посмеиваясь, проговорил:
— Похоже, я не зря вам лекции читаю… — затем вдруг добавил: — Товарищ Часов, зайдите к замполиту Академии.
Вызов был как нельзя кстати: Алексей собирался отпроситься на завтра, чтобы провести вечер с братьями моряками. Однако генерал, не дав ему слова сказать, строго осведомился, готов ли парадный мундир.
— Так точно, — немного растерявшись, ответил подполковник. — Шинель, правда, старенькая…
Лишь по прибытии на курсы переподготовки комсостава в Академию бронетанковых и моторизованных войск подполковник Часов с ужасом вспомнил, что у него нет общевойскового мундира. На фронте он, как и большинство танкистов, вполне обходился комбинезоном, а для гимнастерки и шинели в танке лишнего места не имелось. Разумеется, Часову и другим выдали полный комплект побывавшего в многократном употреблении обмундирования — на все девять месяцев учебы. Однако неделю назад замполит приказал ему сходить в гарнизонное ателье и пошить парадный мундир.
— Шинель — дело не самое важное, — генеральское лицо оставалось суровым. — Шинель все равно в гардеробе сдашь… Погоны к кителю пришил? Награды приколол?
— Так точно.
— Ну орел… — замполит улыбнулся. — Значит, сегодня после занятий явишься на вещевой склад и подберешь яловые сапоги. Не забыл, как портянку наматывать?
— Вспомню, если припрет, — машинально брякнул Алексей, но тут же спохватился: — Виноват…
— Ладно, ладно, подполковник…
С этими словами замполит вручил ему увольнительную с девяти утра субботы, то есть завтрашнего дня, и объявил, что в полдень Часов должен явиться на проходную Кремля, потому как в 15.00 состоится вручение орденов большой группе военнослужащих. Только сейчас Алексей вспомнил про напечатанный всеми центральными газетами еще в прошлом месяце Указ, где среди сотни других фамилий упоминался некий «подполковник Часов А. Н.». Фамилия-то, чай, не редкая — Леха был уверен, что фортуна в виде ордена Красного Знамени улыбнулась однофамильцу…
Генерал между тем говорил о высокой чести, потому как далеко не каждый получает такие ордена. Часов же с ужасом думал, что и впрямь привык носить ботинки — намотает портянку криво — и неприятность какая-нибудь случится во время церемонии. Когда замполит разрешил ему возвращаться на занятие, подполковник недоуменно спросил, почему в увольнительной не проставлено время, к которому он должен вернуться в академию.
— Кто же знает, когда ты вернешься, — генерал пожал плечами. — Может, для вас банкет устроен. Или, бывало, после таких награждений некоторые курсанты прямо на фронт с повышением отправлялись. Так что время возвращения сам впишешь.
«Хрена лысого я до понедельника вернусь», — понял Алексей.
На новеньком шерстяном кителе подполковника танковых войск Часова красовался всего один орден красной Звезды, полученный после босфорского похода. Ниже были приколоты медали, заслуженные в других сражениях: «За отвагу», «За воинскую доблесть», «За оборону Киева», «За оборону Ростова» и «За освобождение Крыма». Другие командиры, то есть офицеры и генералы, приглашенные на сегодняшнюю церемонию, имели значительно больше наград — у некоторых были геройские Звезды и даже вызывавшие особую зависть ордена Суворова.
«Всесоюзный староста» прихворал, у Верховного хватало других забот, поэтому ордена вручал член Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов. Пожилой солидный мужик в костюме с галстуком называл фамилии, награжденные по одному поднимались на сцену. Первыми получили Героя Социалистического Труда наркомы Берия, Ванников, какие-то профессора — то ли физики, то ли химики, а также — Леха чуть подпрыгнул — полковник-инженер Николай Антощенко. Получив свою Звезду, Колька сел где-то в первых рядах. Часов забеспокоился, что друг слиняет и они не повидаются. Между тем секретарь вызвал нескольких летчиков, командира подводной лодки и лейтенанта-артиллериста, удостоенных звания Героя Советского Союза. Следом пошли вперемешку генералы, адмиралы и полковники, которым причитались всевозможные ордена. Наконец, настало время кавалеров ордена Красного Знамени. Последним, согласно алфавитному списку, вызвали Часова.
Разволновавшись, Алексей прошел по ковровой дорожке, едва не споткнулся на ступеньках, каким-то образом вытянулся перед Ворошиловым, который оказался на голову ниже него ростом. Маршал добродушно поздравил подполковника, вручил глянцевые листы грамот и две обтянутые бархатом коробочки.
— Служу Советскому Союзу! — гаркнул Алексей.
— Хорошо воевал, сынок, — Ворошилов едва заметно подмигнул. — Вольно. Ордена-то сам прикрутишь или помочь?
— Сам, товарищ маршал… — Леха добавил шепотом: — А почему две коробки?
— Потому что тебе два ордена причитается. Красная Звезда и Кутузов третьей степени… — замнаркома обороны по-отечески хлопнул его по рукаву и громко добавил: — Бей врага, хлопец, и чтобы в следующий раз пришел сюда за Звездой Золотой.
— Так точно, — невпопад пробормотал Часов под смех зала.
