– Для нас наступит конец света, когда буря придет с севера. У этой бури нет такого ума, как у вашего Айлифа. Она выбирает сильных и отбрасывает слабых.
– Ты описываешь то, что произойдет при нападении Крайины. – Вдали Урия услышал грохот. Звук этот надвигался с севера, и у Урии волосы встали дыбом. – Дост считает эту бурю еще одним знаком его возвращения?
– Да. И не исключено, что он рассматривает вторжение Крайины как бурю. – Она опустила руку на эфес меча. – Поэтому он мне не велел выставлять пикетов.
– Мы сегодня без охраны? – Грохот стал ближе, и у Урии все внутри похолодело. – Боже пресвятой, да это не гром, это топот копыт! Всадники! На нас напали.
Турикана вскочила, угрожающе взмахнула мечом:
– Иди к Досту, быстро. Помоги ему.
Урия не стал бы выполнять ее требование, но безжизненный золотой шарик в его руке каким-то образом заставил его почувствовать, что дело не терпит отлагательств. Он выскочил за ней из палатки в тот момент, когда в дальнем конце долины показался первый всадник эскадрона кавалерии крайинцев. Турикана кричала какие-то приказы сестрам, а Урия быстро побежал к палатке Доста и ворвался в нее.
– Имперская кавалерия!
У него отвисла челюсть, когда он увидел Доста, старающегося сбросить с себя одеяло. За ложем Нимчина, возвышаясь над ним, стоял жесткий и безжизненный золотой доспех, без лица, с темным отверстием на груди У ног доспеха в подушках, как младенец, лежал сам Нимчин Дост. Голубой цвет кожи, типичный для большинства дурранцев, особенно темный у них в области глаз, окрашивал также щеки и лоб Доста. Острые кончики его ушей доставали почти до макушки. Лицо с энергичными чертами было очень красиво, правда, не совсем узнаваемо. Пронизывающие глаза цвета меди усиливали впечатление его величия.
Но тело было пародией на величие. О руках и ногах просто нечего сказать, у него были только кисти и ступни, прикрепленные соответственно к плечам и бедрам. Такой Дост, какой лежал тут, обнаженный и беспомощный, не успевший отойти ото сна, не мог ничего сделать для своего спасения. Пришла буря с севера, и она его унесет так же легко, как самум уносит с собой песчинки.
«Нет!»
Урия поднял Доста на руки и выбежал с ним из палатки. На северном краю долины Турикана организовала оборону, но всадники окружили крошечную группу защитников и мчались на них. Кавалеристы саблями перерезали оттяжки палаток, палатки рушились, и люди в них оказывались в ловушке. Два всадника увидели Урию и Доста и развернули своих коней, стремясь напасть на них.
– Беги, Урия, – у Доста был усталый голос, куда-то девался его обычный металлический отзвук. – Предоставь меня моей судьбе. Беги. Спасайся.
– Нет! – Перехватив Доста левой рукой, Урия правую заложил за спину. – Надо что-то делать, спасать остальных.
Он резким жестом выбросил руку вперед и швырнул золотой шарик. Казалось, шарик полетел к цели – в противника справа, но вдруг резко сменил траекторию полета. При этом он распластался и вытянулся, превратившись в тонкую золотую нить. Урия видел, как лошади проскочили сквозь нее, как будто ее не было, хотя должны были бы почувствовать сильный шлепок по мордам. Лошади проскочили через то место, где в воздухе протянулась нить, приблизились, всадники размахнулись мечами, чтобы поразить своих жертв.
Урия понял: они с Достом обречены.
И вдруг всадники и кони начали распадаться на части. Там, где нить прошла через них, они оказались разрезанными. Кровь хлынула ручьями из места разреза. Животные, спотыкаясь, по инерции пронеслись вперед, в седлах на них прочно сидели нижние части всадников. А их торсы отлетели назад, на крупы лошадей, потом пролетели по воздуху и мокро шлепнулись, позади Урии. Урия отодвинулся, чтобы его не задевали падающие обрубки тел.
– Это сделал я?
– Это сделали мы, – Дост кистью ухватился за плечо Урии. – Подними меня. Повыше над головой. Ты прав. Надо спасать людей.
Илбириец поднял Нимчина над головой. Он держал его за ступни и поднял его в воздух так высоко, как только смог. Хоть у Доста не было конечностей, но весил он достаточно, и руки Урии запротестовали. В ответ Урия стиснул локти и превозмог боль.
Дост, возвышаясь над ним, запел что-то на языке, которого Урия никогда не слышал до сих пор. Слова звучали шипяще, как змеи, в них слышались раскаты грома, они были мелодичны, но при этом звучали жестко. Что-то в звучании этого языка было восхитительно знакомым. Уже с первого звука Урия почувствовал, что этот язык создан для повелевания другими.
И этот язык придавал силы. Урии показалось, будто он врастает корнями, связывая Доста с землей. Мощь земли шла вверх, через него. Волосы у него встали дыбом и сопротивлялись порывам поднявшегося ветра. Над ними, в свете еще не полной луны, с неестественной скоростью собирались темные тучи. Скалы долины и мечи сражающихся засветились пурпурным светом.
Далеко в горах вспыхнула молния. Урия заметил, что из туч темными полосами идет дождь. С – каждым ударом пульса молния вспыхивала снова и снова, каждый раз все ближе к ним. Гроза приближалась со скоростью десятков милей в секунду и разразилась во всю мощь над лагерем Доста еще до того, как сражающиеся успели укрыться от нее.
Град размером с орех забарабанил по Урии, как шрапнель. Кони становились на дыбы, всадники вылетали из седел. В долине запахло озоном. Дождь лил потоками. Первый ледяной шквал промочил Урию насквозь, второй остудил до мозга костей. Молния неслась через долину к нему и Досту, Урию почти ослепило и обожгло ему тело.
Находясь в центре урагана, Урия мало что видел. До него доносились крики и время от времени звон ударов мечей, но нельзя было сказать, кто жив, а кто погиб. Серебряными тенями вспыхивали силуэты сражавшихся, промокших насквозь, но свой это или враг – понять было невозможно. Он мог только надеяться, что Турикана еще жива.
Холод проник ему в душу от страха за родственников Доста.
Совсем близко полыхнула над полем боя очередная вспышка молнии, воспламенила палатки и взорвала скалы.
«Она уже слишком близко!»
Урия понял, что она летит прямо на них, и хотел убежать. Но ноги не повиновались. Руки словно окостенели. Над его головой Дост поднял руки к небу.
И тут грянул удар. От боли Урию чуть не вывернуло наизнанку. Он чувствовал, что охвачен огнем, но огонь этот был холодный. Молния, казалось, все расщепляется и расщепляется, и ее луч пронизывает каждый квадратный дюйм его тела. Перед его глазами вспыхнул невероятно яркий свет, а потом погас, и Урия ослеп.
Он еще успел почувствовать, что падает, но удара оземь уже не ощутил.
Глава 69Дворец аланима, Гелор, Гелансаджар, 27 маджеста 1687
Робин Друри уступил Малачи Кидду свое место у поддона с песком.
– Видите ли, полковник, крайинцы начали копать третью траншею. Они наспех собрали щиты из дерева, которое собрали в обломках «Зарницкого». И под прикрытием щитов Вандари смогут подобраться ближе к стенам и тоже будут копать.
