И знал, как она сейчас, предваряя свою отповедь, снисходительно хмыкнет.
– И чем так уж плох был этот день, что кары Господней заслуживает?
– Да ничем, – вяло пожал я плечами. – День как день.
– Странный ты какой-то сегодня, – сказала она. – И шуточки твои странные. У тебя всё в порядке?
– Порядочней не бывает. – И тоже хмыкнул.
Друг на друга мы не глядели – глядели на её окна. Два из них были освещены. Муж Ритин был уже дома. И если только не забыл погасить в кухне свет, возился, скорей всего, у плиты. Восхищал он меня тем, что, явление для мужиков редкостное, любил кулинарничать, знал в этом деле толк и, когда выпадало ему вернуться с работы раньше супруги, норовил удивить её самолично приготовленным ужином, обязательно каким-нибудь нерядовым, прихотливым.
– Ну, я пошла? – спросила Рита.
– Давай, – кивнул я.
– Звони.
– Позвоню.
Мы привычно поцеловались. Рита выбралась из машины, аккуратно хлопнув дверцей. Я смотрел ей вслед, она не сомневалась, что смотрю, – вышагивала красиво, соблазнительно покачивая бёдрами. Вышагивала неспешно, давая мне возможность лишний раз убедиться в совершенстве её фигуры. Ноги у неё были такие же редкостные, как поварская страсть её благоверного. Не оглядывалась. Я дождался, пока скроется она в подъезде, покатил к своему дому. Всё как обычно.
У меня хорошая работа. Раньше это называлось «ненормированный рабочий день». Могу вообще до утра не заявляться домой. Ни оправдываться перед женой, ни выдумывать что-либо нет надобности. Где был, почему задержался, почему не позвонил. Да и не стал бы, наверное, вешать ей лапшу на уши и при другом раскладе. Как и не стала бы Инна дознаваться, где, с кем и как проводил я неурочное время. Не оттого, что самоуверенная такая или доверяет мне безоговорочно. И не потому, что, как большинство женщин, предпочитает не знать о сомнительных проделках мужа, руководствуясь незыблемым принципом «себе дороже». Инна слишком высоко ценит себя, чтобы снизойти до банального статуса обманутой супруги. Впрочем, это не более чем мои предположения. Мы никогда с ней на эту тему не заговаривали. Но, если честно, прелюбопытно было бы узнать, догадывается ли она, что зачастую причины моих отлучек отнюдь не безгрешны, особенно в последние два месяца. Хотя бы с профессиональной точки зрения. Неужели так безупречно владеет она собой?
У меня хорошая работа. Не только потому, разумеется, что даёт мне возможность полностью располагать своим временем и ни от кого не зависеть. Она неплохо кормит меня, а это дорогого стоит после многих лет унизительного, почти нищенского лекарского существования. Именно существования, точней не скажешь. Ей благодаря общаюсь я теперь с людьми недостижимого прежде для меня круга. И уровня. А ещё она интересна мне, даже завлекательна. И необременительна, что для меня, человека мало приспособленного к длительном активному труду, не последнее дело.
Мне повезло. Оказался удачливей сотен моих коллег, таких же, как и я в прошлом, затюканных психиатров. Не стану лукавить, вряд ли я был способней, грамотней, предприимчивей многих из них. Может быть, рискованней. Одним из первых в городе решился порвать со своей поликлинической богадельней и пустился в свободное плаванье. Раньше люд советский вычурное слово «психоаналитик» знал лишь по забугорным книжкам да фильмам. И бытие наше было иным, и, что повесомей, не было столько тузов и королей всех мастей, готовых платить нехилые деньги за возможность потрепаться с вникающим в их мнимые и немнимые проблемы врачевателем. А того больше – жён и наложниц этих тузов и королей. Хоть и вспоминать не хочется, чего стоило мне продраться к зелёной полянке среди непролазного леса, заполучить на этой благодатной полянке достойный офис-теремок, нужный антураж и, главное, какую-никакую городскую славу, известность. Без чего рассчитывать на что-либо путное невозможно. Не однажды руки опускались, казалось, не выбраться уже – сгину безвестно в этой дикой чащобе, и если бы не Инна, вечный двигатель, верившая в меня, не зароптавшая, когда месяцами копейки в дом не приносил, а долги росли снежным комом, добром бы не кончилось. Теперь, чтобы стать моим пациентом, нужно очень постараться. И раскошелиться соответственно.
Если бы не Инна, я бы наверняка пропал. В лучшем случае спился, а в худшем – превратился бы в остервенелого неудачника, желчного и завистливого, противного и себе, и всем, кто в зоне досягаемости. Прежде всего, как водится, самым близким – жене, сыну. Я вообще не представляю себе жизни своей без Инны. Вне зависимости от того, успешно или неуспешно сложилась бы она, моя жизнь. Тоже ведь удача, везение. Счастливый случай. Когда-то, почти два десятка лет назад, выбрал среди прочих её. Нравилась мне, конечно, достоинства её видел, но любовью не пылал, не осчастливила она меня супружеством, так уж обстоятельства сложились. Не последнюю роль сыграло, что та, которую любил, предпочла мне другого, словно бы отомстил ей. Но никогда, ни единого дня не пожалел, что связал я свою судьбу с Инниной. Пусть и случалось за эти годы всякое, гожее и негожее, как в любой, даже самой благополучной семье.
Если бы сейчас мне, не приведи Господь, довелось жениться, я бы опять женился на Инне. Постаревшей, отяжелевшей, со всеми прицепившимися к ней за эти годы болячками и заморочками. Рядить бы только по внешности, то Инна, почти не пользующаяся косметикой, в сравнении с Ритой – неброская тётка на трамвайной остановке. Справедливости ради должен признать, что не только Инне моей, не многим женщинам в городе удалось бы посоперничать с молодой, холеной, посвятившей себя культу собственного тела Ритой. Рита – престижная женщина. Появление с ней «на людях» – демонстрация мужской успешности и состоятельности. Эдакая визитная карточка. И мне лестно, что соблазнилась она мною, хотя, сомневаться не приходится, любой мужик, захоти она, пал бы к её балетным ногам. И помоложе меня, и с превосходящими мои, во всех отношениях, возможностями. Лестно мне, что именно я заполучил хозяйское право владеть и ногами этими, и всем прочим, каждым сантиметром её глянцевой белой кожи. В первые дни сам себе завидовал. Вот уж тут, увы, ровеснице моей жене, умнице-разумнице, с Ритой не тягаться. Впрочем, тешить своё самолюбие «на людях» мне не светит. Более того, мы в четыре глаза должны следить, чтобы наши с ней свидания остались незамеченными. Она – примерная жена, я – примерный муж.
Рита, опять же увы, не единственная женщина, с которой изменял я Инне. Чёрт знает почему так получалось. Вроде бы и не влюблялся, головы не терял, я вообще по природе своей не охотник, не волокита, человек семейный.
