графиках, а они кивали. Потом они облепили меня и начали тщательно исследовать – проверяли рефлексы на руках и ногах, просили открыть рот, высунуть язык, повернуть голову то туда, то сюда, светили в глаза. К счастью, не ультрафиолетом, а обычным фонариком – хотя, тоже приятного мало.
– Рефлексы сохранены, – сказал в итоге один из инженеров.
– Это вопрос времени, – поспорила врач. – Изменения уже начались. Ему нужна операция прямо сейчас.
– Не успеем. Да и с данными как быть? Не стирать же всё заново.
– И поверх не запишется без пробелов, – поддакнул другой мужчина в сером. – Последний бэкап был вчера в полночь.
Дальше они ещё о чём‑то спорили в таком же духе. Обсуждали какие‑то резервные копии, кластеры, модули памяти. Я ровным счётом ничего не понимал, но с каждой минутой мне отчего‑то становилось всё тревожнее.
– Послушайте, это прекрасно, что вас вдруг так заволновали некие ваши данные, но что там с моей головой? – спросил я. – Я жить‑то буду?
Они все осеклись и посмотрели на меня внимательно. Ну наконец‑то, вспомнили про моё существование!
– А! – в сердцах махнул рукой самый старший врач, крепкий мужчина с седой бородой. – Что теперь говорить. Если сделать ничего нельзя, то давайте просто верить, что нам хватит времени. Попробуем ускориться, насколько это возможно.
– Что мне передать первому отделу? – подал голос Олег. – Мне надо запланировать совещание с ними.
– Планируйте, ради бога. И чем быстрее, тем лучше! Если специально не спросят, то ничего им не говорите.
Парень напряжённо выдохнул:
– Понял. Пойдёмте, Гриша.
В отличие от Олега, сам я так ничего и не понял, но послушно поднялся с кресла и поплёлся за ним.
Петляя по коридорам, он на ходу сделал несколько звонков – по очереди приглашал руководителей в зал для совещаний и параллельно рассылал с телефона рабочую почту, информируя шестой отдел.
Судя по тому, что Олег несколько раз оборачивался на меня и следил, чтобы я не отстал, он вёл меня не куда‑нибудь, а вместе с ним на то самое важное собрание. От этой мысли тоже было немного волнительно, но, по крайней мере, меня пока хотя бы не собираются убивать. Это радует.
В просторной светлой переговорной стоял длинный стол, а по обеим сторонам от него – ряды стульев. Стулья были все одинаковые, обитые чёрной кожей, и только в дальнем углу, у окон, открывающих с высоты вид на «муравейник», возвышалось пафосное директорское кресло из чёрной замши, развёрнутое в пол‑оборота к нам. Кресло пустовало, но, приглядевшись, я заметил, что на спинке вышита белая витиеватая буква «К» и потерял дар речи. Уж не кресло ли это самого Каспера? Неужели я прямо сейчас его увижу?!
Постепенно все стулья по обеим сторонам стола заполнились. На одно из них, по приглашению Олега, приземлился я. Секретарь сел рядом, тут же суетливо выложил из портфеля какие‑то бумаги и записные книжки, разложил их по столу. Достал диктофон, ручку и папку‑планшет с закреплёнными на ней чистыми листами – видимо, приготовился вести запись встречи всеми возможными способами. Окинул взглядом зал и проговорил уверенно:
– Что ж, давайте начинать.
– А разве, – с интересом перебил его я, – разве мы никого больше не ждём?
– Кого вы имеете в виду? – он внимательно на меня посмотрел, поправив очки.
– Ну… – я недвусмысленно указал рукой на замшевое кресло.
– А, – он аккуратно улыбнулся. – Нет. Все, кто должен был прийти, уже здесь.
Ну вот. Опять Каспер нас обломал. Впрочем, на то он и «призрак», чтобы прятаться, а если и присутствовать, то невидимо. Но тогда зачем здесь это кресло?..
Следующие два часа я рассказывал уважаемым охотникам свою историю. Про то, чем занимался я сам, и про то, чем занимался московский СКОК у них за спиной. Разумеется, я сходу сдал с потрохами Михаила, Арсения, Ларису и даже Бориса. Они ведь мне ничего хорошего не сделали, чтобы я их прикрывал. Ещё я в подробностях рассказал про «удивительные» приключения Эмиля по ночам и про его щедрые премии. В конце концов, назвал все явки и пароли, а потом, чтобы не быть голословным, выложил на стол свой ноутбук и флешку, которую с утра, перекопировав, вернул мне Константин.
Теперь серьёзные дядьки, переговариваясь между собой, изучали московскую базу, а я, наконец, смог перевести дух и выпить пару глотков воды. Всё же я скромный программист, а не оратор, и вещать по несколько часов мне трудно. Олег, вытерев карманным платком пот с лица, положил ручку. Наверное, тоже устал – всё‑таки ему пришлось извести толстенную стопку листов без перерыва на отдых, поспевая за моей быстрой речью. Покосившись в его записи, я увидел, что он, оказывается, не просто записывал за мной сплошным текстом, а рисовал ментальные карты. И такие они у него получились мудрёные, с множеством овалов и стрелочек, что я даже вникать в них не стал.
Ещё через час охотники оставили компьютер в покое и расселись обратно по своим местам
– Ну, понятно, – проговорил хмурый чернобородый мужчина, нервно крутивший в руке цепочку с жетоном, на котором значился код «А‑01‑00002». – Гриша, а вы что скажете?
– Я должен ещё что‑то сказать?
– Как по‑вашему, что делать с нашими московскими товарищами?
– Насколько я понял из письма Каспера, – аккуратно начал я, – вы не можете ничего с ними сделать в
