мы не волновались. Он представлял собой маленький продуктовый магазинчик, заправку, аптеку и закусочную, все в одном здании на центральном перекрестке, очень похожем на город, который мы называем домом сейчас.
Наш пикник подошёл к концу, я собрала мусор и завернула остатки еды. Дети убежали на детскую площадку у церкви, и Джейсон качал их на качелях. Гризз с Микой разговаривали о мотоциклах. Мика говорил тихо и пытался уговорить Гризза пообещать ему, что даже если он все еще ездил на байке, и мы время от времени проводили длинные выходные далеко в горах, Гризз больше не занимался незаконными делами.
— Тебе не нужно волноваться, Проповедник, — донёсся до меня голос Гризза. — Я уже говорил тебе, мне нравится кататься с Джинни на байке. Я не нарушаю никаких законов, просто колеся по дорогам
Гризз встретился со мной взглядом и спросил:
— Когда там уже возвращается твоя сестра, чокнутая матерщинница?
— Кто бы говорил, — усмехнулась я. Гризз очень старался свести к минимуму ненормативную лексику в присутствии детей, но все равно болтал немного лишнего. По правде говоря, много. Я подмигнула ему.
— Признайся, что любишь Джоди. Что, не рад ее визиту?
Он хмыкнул и пробормотал:
— Ага, так рад, до усрачки просто, Кит. Визит твоей сестры станет самым ярким событием моего года.
— Не будь таким занудой, — я игриво потянула за его мужскую гульку, которая начинала мне нравиться. — Ты любишь мою сестру и знаешь это. Она забавная и с ней всегда можно похихикать.
— Я не хихикаю, Кит.
Выражение его лица было настолько серьезным, что мы с Микой разразились хохотом.
Едва Мика успел задать вопрос о планах Джоди на поездку, как у меня зазвонил мобильный. Мими.
— Привет! Ты уже в Тыквенном привале?
В трубке что-то немного дребезжало, но ее голос звучал сильно и уверенно.
— Да! Я только что заправилась и теперь уплетаю лучший домашний медовый бисквит в мире. Тебе бы понравился. Затем отправлюсь в лагерь.
— Ты напишешь, когда приедешь? И используешь код? — добавила я.
Лагерь был настолько далеко от радиуса действия вышки сотовой связи, что она не могла звонить сама и принимать телефонные звонки; однако, как ни странно, текстовые сообщения проходили.
— Да, мама.
Я услышала в ее голосе улыбку. Мы создали код, безопасное слово, которое знала только Мими. Я понимала, что чересчур осторожничаю, но разве можно меня винить после того, что я повидала за всю свою жизнь?
— Но после этого, ты же знаешь, я должна буду выключить свой телефон, так что ты не услышишь меня в течение десяти дней, — сказала она. — Я напишу, как поеду, и, конечно, позвоню, когда сигнал станет лучше.
— Я знаю. Мне просто не нравится, когда я не могу говорить с тобой долгих десять дней.
— Прости, мам, но ты же знаешь, как это важно для меня. И вы с папой здесь были. У нас каждый год один и тот же разговор.
Помехи усиливались, и я поняла, что она, должно быть, идет пешком. Я слышала только каждое третье слово, но смогла ухватить суть того, что она говорила.
— О боже! — послышался ее возглас.
— Мими, что такое? Ты в порядке? — Гризз поймал мой взгляд и мгновенно напрягся.
— Да! — ее голос звучал счастливо. — Все в порядке, мам. Я просто только что столкнулась с другом. Это…
Я не расслышала имени.
— С кем ты столкнулась, Мими? — Я закрыла рукой левое ухо, чтобы блокировать любой шум со своей стороны, но мое сердце уже вернулось к нормальному ритму. Она сказала, что это друг. Возможно, кто-то, с кем она должна была встретиться в лагере.
— Мими?
— Я здесь, мам, — В тоне ее голоса не было никаких указаний на то, что что-то не так.
— Что это за друг, с которым ты столкнулась? — спросила я, на этот раз спокойнее.
И я опять не расслышала имени, которое она повторила.
— Мам, мне надо идти. Я напишу тебе, когда приеду. Перестань беспокоиться. Я не могу быть в большей безопасности. Я люблю тебя и папочку, и передай карапузам, что в следующий раз, когда приеду домой, привезу им гостинцы.
— Хорошо, милая. Я знаю, что ты отлично проведешь время и…
В моем телефоне прозвучало три коротких гудка, и я поняла, что нас разъединили.
Прости. Ужасная связь. Напишу позже. Люблю тебя.
Я ответила:
И я тебя люблю.
Я не заметила, что Гризз с Микой прекратили обсуждать мою сестру и слушали меня. Я пересказала разговор, а потом смущенно взглянула на Гризза.
— Ничего не могу с собой поделать. Я мать.
Он сидел на краю лавочки для пикника и повернулся, чтобы усадить меня к себе на колени. Нежно поцеловав меня в шею, он произнес:
— Ты самая замечательная мать, о которой любой ребенок может только мечтать. Ты воспитала прекрасную юную леди. Об этом можно судить просто по тому факту, что она предпочла провести свои последние в колледже весенние каникулы в христианском лагере, а не на пляже. Никогда не извиняйся за то, что ты мать, Джинни.
Я пристально вгляделась в его глаза и увидела там не только любовь, но и восхищение. Я поняла, что мое решение выйти за него замуж было правильным.
Потом вспомнила, как уже после того, как надела бандану, и он вернулся в мою жизнь, как-то раз я спросила у него, что могло его так изменить. Прежде он все время спешил, ему очень не терпелось заполучить желаемое. И все же во второй раз он ухаживал за мной с такими терпением и мягкостью, которых я никогда не видела от него раньше.
— Мне был дан дар, Джинни, — ответил он мне.
— Дар? Ты имеешь в виду второй шанс?
— Да, второй шанс, но важнее всего — этот дар. Дар времени.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Время — вот настоящий дар, Джинни, потому что это единственное, что ты никогда не сможешь вернуть.
Мы наконец-то вернулись в исходную точку. Обратно, к тому, что было предначертано.
Он был моей первой любовью. Истинной любовью. И после стольких лет, когда наши сердца скитались и искали друг друга, мы в конце концов обрели покой
Мы наконец-то нашли дом.
Конец
