о том, что вообще решил приблизиться к этому судну. И о том, что взял на него Брэндона и его людей. Да, в сущности, он жалел даже о самом этом путешествии, и что притащил этих пиратов с Севера. И ещё сильнее жалел о том, что зачем-то решил переспать с их капитаном. А после первого раза не остановился.
Но теперь уже было поздно думать об этом. И самым разумным выходом — компромиссом — было отдать Брэндону пленника. Показать свою честность и справедливость. Заручиться его поддержкой и выиграть себе ещё немного времени до прибытия на Талисо, где отец либо заплатит пиратам, либо выгонит их обратно на Север. Или — а Эндрил всегда мысленно допускал такую возможность — казнит их за какую-нибудь провинность и отберёт необходимые ему для переговоров корабли.
И ведь Эндрил видел этого пленника. Видел, какую бойню ему пришлось пережить. Видел, как он безумен. А от того сомневался, что это существо — голое и измученное, обритое на лысо, избитое и уже мало напоминающее человека, — сможет назвать хотя бы своё имя. А тем более поведать им важную информацию об орудующих поблизости пиратских шайках или идущей на ближайших Титанах войне.
Да, он действительно мог оказаться гражданином Востока. Но с тем же успехом, он мог быть южанином, западником или северянином. Или, к примеру, сыном какого-нибудь знатного лорда с Царь-древа, за кого папочка отказался платить выкуп, так что ему пришлось таскаться запертым в трюме несколько последних лет.
И всё же Эндрил не хотел отдавать его. Эта находка — горящий корабль посреди бездны — всё ещё пугала его и казалась странной, как кусочек мозаики, не подходящий к остальной картине. Эндрила не удивляло то, что на судне не нашлось документов или чего-то ценного. Не удивляло, что кто-то вырезал всю команду. Не удивляла жестокость, с которой это было сделано. И не удивляло то, что одного человека всё же пощадили — или просто не смогли найти, заметив подходящий флот. Всё это вполне можно было объяснить пиратским нападением.
Ему казалось странным только то, что пираты не взяли сам корабль, как сразу предложил сделать Брэндон. Удивляло, почему они вместо этого решили сжечь судно. А ещё... А ещё он не мог отделаться от воспоминания о том, что человек, которого они нашли в трюме, сидел в хранилище для ценного груза. И хранилище это было заперто снаружи.
— Мистер Нельд, — вздохнул Эндрил. — Я знаю, что вы расстроены тем, что не нашли на судне ничего, кроме голого, обезумевшего оборванца. И я знаю, что, по моим же словам, выходит, что он ваша собственность. Но... Бридж, послушай, — он впервые за этот разговор заставил себя посмотреть на измученное неизвестной болезнью лицо Бриджит. — Будет лучше, если допросом займутся мои люди. Понимаю, что вы не любите адмирала Гривза — и у вас есть на это причины, но...
— Я согласна, — слабым, надломившимся голосом произнесла Бриджит. А потом выпрямилась и сжала фужер с вином, вероятно, чтобы пальцы перестали дрожать, и посмотрела на Эндрила своим обычным, жгучим взглядом. Словно бы, с ней всё было как раньше.
— Что? — хором удивились Гривз и Брэндон.
— Эндрил прав, Брэнд, — Она перевела взгляд на боцмана. И вот уже в её голосе не осталось и следа слабости. — Этот человек... У меня от него мурашки по коже. Ты сам рассказывал, что нашёл его в металлической камере, которая была закрыта на три замка. В темноте, без даже щёлочки для солнечного света. И будь моя воля, я бы его там и оставила.
— Он наш! — воскликнул Брэндон и поднялся. — Бридж, ты... — Он прикусил губу, но затем всё же решил продолжить. — Рядом с этим принцем ты размякла. Не я один так думаю, бездна! Мы видели множество опасностей, и неужели ты испугалась одного исхудавшего бедолагу? И знаешь, что? Я верю, что он принесёт нам большую выручку, чем... Чем твой хвалёный принц и его враньё.
— Вы нужны моему отцу, — произнёс Эндрил.
— Ему нужны наши корабли! — рявкнул Брэндон. — И я уверен, что он с радостью обошёлся бы без команды Северян на палубе. Вполне возможно, что его величество лордёныш или этот выхолощенный старпёр, прикидывающийся солдатом, получили приказ перебить нас всех, когда представится такая возможность.
— Мой отец сдержит слово, — произнёс Эндрил, но почему-то даже сам себе не поверил. Поспешил добавить: — И если такого аргумента мало, то знай — он не станет ругаться с Севером после того, как лишь недавно объявил перемирие. Даже если вы не поучаствуете ни в одном бою, он выплатит вам всё, что обещал.
— Что ты нам обещал, — поморщился Брэндон, словно хотел сплюнуть. — Бридж, сколько ещё ты будешь позволять этому молокососу водить тебя вокруг пальца?
— Мы не решаем, следуем ли за принцем, — сурово отсекла Бриджит, и сжала фужер так, что Эндрилу послышался треск стекла. — Это решение мы приняли уже давно. Сейчас мы обсуждаем только пленника. И пока что именно я принимаю здесь решения.
— Ты вчера уронила клинок, — холодным тоном произнёс Брэндон.
Повисла тишина. И Эндрил заметил, как Бриджит разжала пальцы. И руки её перестали дрожать.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что уже сказал. Ты слышала. Ты вчера уронила клинок, Бриджит. А днём раньше не захотела плыть на найденный нами корабль, потому что едва могла держаться на ногах. И если уж на то пошло, именно ты завела нас сюда — на Восток — обещая щедрую награду.
Она рассмеялась. Затем поднялась на ноги, хоть и придерживаясь за стол рукой. И Эндрилу захотелось отвести взгляд. Захотелось не знать её, не спать с ней, не чувствовать боль от того, каким худым и иссушенным стало её тело. Захотелось не чувствовать свою вину. Вину за то, что, несмотря ни на что, он продолжал подсыпать ей в вино купленные на Царь-древе травы.
— Брэндон, тебе стоит подумать над тем, что ты говоришь и делаешь, — сказала она. — Может быть, последние пару дней, я действительно была не в форме. Но я всё ещё могу сломать тебе шею, если захочу.
— Нет, — ответил он. — Ты не можешь. Иначе бы сделала это прямо сейчас. Ты несобранная. Ты неуверенная. Ты слабая. Ты боишься. И я надеюсь, что дело
