и его жене, что они являлись вдохновителями заговора, который был организован против штаба и самого Махно, причем уже были отравлены пища и спирт, предназначенные для штаба. По ихнему утверждению, в заговоре участвовали и те товарищи, которые были арестованы с ними. Причина заговора была уничтожение штаба и передача командования армией Полонскому, кроме этого в обвинение Полонскому ставятся найденные [у него] при обыске вещественные доказательства: красноармейская звезда, партийная карточка, а также офицерские погоны, а адъютанту Полонского предъявлено добавочное обвинение [в том], что он офицер старой армии. На вопрос доктора, члена Реввоенсовета103, кто производил анализ отравленной пищи… ответа не последовало от штаба. А также по отношению погон, найденных у Полонского, [было заявлено], что штабу известно, что Полонский неоднократно ходил в разведку в погонах в штаб неприятеля под видом белогвардейского к[оманди]ра карательного отряда, после чего неприятель был всегда побежден»104.
Для разбора «получившегося инцидента» была создана комиссия в составе трех членов ВРС – Альберта, Саганчи и Придворова, которым поручалось проверить все документальные данные по делу и предлагалось «по усмотрению» подтвердить факт того, что документы действительно доказывают виновность Полонского105. Однако документов члены комиссии так и не увидели, поскольку Л. Голик заявил, что он коммунистов в контрразведку не допустит106.
По мнению известного российского историка махновского движения А. В. Шубина, основанному на воспоминаниях В. Белаша, кроме членов ВРС против расстрела коммунистов «выступали также анархисты-идеологи и часть командиров – вернувшийся в район Аршинов, Волин, Алый, Чубенко и, возможно, Белаш»107. На самом же деле из указанных лиц только Аршинов счел нужным открыто выразить свое отрицательное мнение по поводу расстрела коммунистов: он сразу сказал об этом Махно, как только тот явился с членами штаба в «культурку» (культурно-просветительный отдел), чтобы узнать, как анархисты смотрят на случившееся108. Остальные же анархисты предпочли вообще не вмешиваться в происходившие события и принять официальную версию штаба армии. Показательным в этом плане было поведение Волина. Будучи уже в эмиграции, Махно рассказывал анархистке Иде Метт, что когда Волин появился в штабе и ему сообщили о том, что произошло, он по этому поводу ограничился только одним вопросом: «А батько, он согласен? Если да, то я не хочу даже обсуждать этот вопрос». Вышло так, что в этот момент полупьяный Махно находился в соседней комнате. Услышав разговор, он вышел в ту комнату, где находился Волин, и сказал: «Значит, ты соглашаешься с тем, что у нас расстреляли человека, даже не спросив, по какой причине это произошло? Даже, если батько и дал согласие, он что, по-твоему, ошибиться не мог, а, может, он пьян был, когда отдал приказ расстрелять, тогда что?». Волин на это ничего не ответил109. Обратившимся к нему представителям губпарткома он заявил, что «в этой грязной истории он не принимает никакого участия и просил не вмешивать его в это дело». Когда же коммунисты указали ему на то, что он, как один из руководящих работников махновского движения, также причастен к убийству, Волин ответил: «Вы, коммунисты, наших анархистов больше расстреляли, а потому считаю вопрос исчерпанным»110.
Что же касается А. Чубенко и В. Белаша, то первый, как следует из имеющихся данных, являлся непосредственным участником расстрела Полонского, а второй в то время болел тифом и, по его же собственным словам, «не сознавал происшедшего»111.
Судя по всему, «дело» Полонского предполагалось разобрать на пленарном заседании ВРС 5 декабря 1919 г. Но ни Махно, ни кто-либо другой из командного состава армии на это заседание не явились. Председателю президиума ВРС С. Лащенко, попытавшемуся выяснить причины, Махно по телефону заявил, что «совет ни черта не делает, занимается совершенно не тем, чем он должен заниматься, и кроме того, [члены совета] не дали голосовать на прошедшем собрании тт. Чубенко и Леве (Голику. – Ю. К.)». Из всего этого он, Махно, делает вывод, что ВРС «имеет дела с коммунистическими партиями и на разбор дела приглашает коммунистов», в связи с чем ни он, ни командный состав на заседание не придут.
Чтобы разобраться в возникшей ситуации, ВРС отправил к Махно своего представителя в лице анархиста Волина. Последний, возвратившись спустя некоторое время, передал членам ВРС следующие слова командарма: «Пусть совет со всякими мелкими вопросами не лезет ко мне и к командному составу, так как мы всегда заняты по военным делам, а совет должен сам всё разрешать и в правах [делать это] без командного состава»112. Таким образом, сославшись на занятость военными делами, Махно не только отказался от участия в заседании ВРС, но и уклонился от рассмотрения каких бы то ни было вопросов, связанных с расстрелом Полонского.
По-видимому, на этом же заседании в связи с обострением взаимоотношений с командным составом был поднят вопрос о самороспуске ВРС, о чем позднее упоминал в своем докладе С. Новицкий113. Прямо об этом в протоколе заседания не говорится, но имеется такое решение: «продолжать работу до созыва повстанческого съезда, созыв которого совет считает необходимым и важным в ближайшее время»114.
В тот же день (5 декабря 1919 г.) Махно, временно исполняющий обязанности начальника штаба армии Тарановский и начальник административного отдела штаба армии Меняйлов подписали приказ по Партизанско-повстанческой Украинской армии имени Батько Махно № 35, в котором официально сообщалось о том, что 2 декабря 1919 г. «по постановлению военно-полевой контрразведки, утвержденному командармом, начштабом армии, командирами 1-го Донецкого и 3-го Екатеринославского корпусов и некоторыми командирами полков», были расстреляны следующие лица: 1) командир 1-го Стального кавалерийского (бывшего 3-го Крымского пехотного) полка Полонский, 2) бывший большевистский инспектор Бродский, «залезший в упомянутый полк и разлагающий его», 3) адъютант Полонского подпоручик Семенченко, 4) бывший председатель большевистского трибунала при 1-м сводном Екатеринославском полку Вайнер и 5) сожительница Полонского – «актриса, бывшая сожительница Карпенко Берлинского».
В приказе также был помещен текст протокола контрразведки от 2 декабря 1919 г., послуживший основанием расстрела, и в заключение предписывалось: «Настоящий приказ прочесть перед выстроенными рядами всех частей повстанческих войск, резко подчеркнуть еще раз, что предоставляя всем социалистическим партиям и течениям полную свободу проповедования своих убеждений, Революционная повстанческая армия будет и впредь пресекать в корне всякую попытку подготовки организаций и навязываний трудящимся политической власти и диктатуры, откуда бы таковая попытка не исходила»115.
Для широких слоев населения повстанческая газета «Путь к Свободе» 6 декабря 1919 г. опубликовала за подписью временно исполняющего обязанности начальника военно-полевой контрразведки Л. Зиньковского сообщение «Расстрел изменников и заговорщиков». Являясь по сути сокращенным текстом соответствующего параграфа из приказа по армии, это сообщение содержало
