восстаниям крестьян – это немедленное и широкое принудительное отчуждение помещичьих земель в пользу крестьян: «…все помещики будут очень рады такой мере. – Я сам, – говорил генерал – помещик и буду весьма рад отдать даром половину моей земли, будучи убежден, что только при этом условии я сохраню за собой вторую половину» «покуда крестьянство еще не отняло всю землю у помещиков»37.
«Генерал адъютант Дубасов… (приехавший) из Черниговской и Курской губерний, куда был назначен с особыми полномочиями вследствие сильно развившихся там крестьянских беспорядков… высказывался в том смысле, что лучше всего было бы теперь же отчудить крестьянам те помещичьи земли, которые они забрали…. он высказал мнение, что теперь такой мерой можно успокоить крестьянство, а потом – «посмотрите, крестьяне захватят всю землю, и вы с ними ничего не поделаете»38.
М. Покровский в этой связи замечал, что «уступку, на которую не решались кадеты и эсеры летом 1917 г., готовы были сделать помещики поумнее уже осенью 1905-го»39. Николай II всерьез давал для обсуждения в Государственном совете предложения о необходимости принудительного отчуждения земель в пользу крестьянства как меры, которую необходимо принять немедленно непосредственной волей и приказам самодержавного государя40. Для решения этого вопроса была создана специальная комиссия Кутлера. Однако уже в январе следующего года поднявший этот вопрос министр земледелия Кутлер был отправлен в отставку.
Свои требования Земли русские крестьяне выводили из сохранившихся у них, до начала XX в., традиционных правовых представлениях об основах земельной собственности. Суть традиционного права, по словам народника К. Качаровского, заключалась в следующем: «Право труда говорит, что владельцы-капиталисты не обрабатывают сами земли, а потому не имеют прав ни на неё, ни на её продукт, а имеют право те, кто её обрабатывает. Право на труд заявляет, что капиталистическая земельная собственность нарушает равномерность распределения между людьми основного, необходимого для их жизни блага и требует уравнительного его распределения сообразно равному праву всех людей»41. «У нас если и мыслимо царство капитала, так только с помощью насилия, у него нет корней в самой жизни народа…, – дополнял народник И. Каблиц, – Право на землю, безусловно связано с трудом, который вкладывается в землю, и раз эта связь порвана, порвано и право»42.
Еще до отмены крепостного права Н. Чернышевский и А. Герцен сформулировали теорию «русского крестьянского социализма», отрицавшую законность права помещиков на владение землей, «считая институт частной собственности на землю чуждым российской жизни и российской истории». Для них освобождение крестьян по определению означало наделение их правом распоряжаться землей, которую те обрабатывали. И крестьяне упорно считали, что в ходе реформы 1861 г. их обманули. Они выражали свое отношение к помещикам и земле наивной фразой: «Мы ваши, но земля наша».
Как отмечает историк Ю. Латов, помещики сами понимали известную двусмысленность правового статуса своих хозяйств, чему может служить интересное наблюдение помещика А. Энгельгардта, который описывал упадок многих имений в пореформенный период: «Я положительно недоумеваю, для чего существуют эти хозяйства: мужикам – затеснение, себе – никакой пользы. Не лучше ли бы прекратить всякое хозяйство и отдать землю крестьянам за необходимую для них плату? Единственное объяснение, которое можно дать, – то, что владельцы ведут хозяйство только для того, чтобы констатировать право собственности на имение»43.
С обоснованием традиционного “права на землю” выступали не только крестьяне, но и профессиональные экономисты-аграрники, такие как народник П. Вихляев, чьи работы были использованы эсерами при разработке их земельной программы. «Право на землю, – утверждал Вихляев, – вот тот принцип, который должен быть положен в основу новой русской государственности. К общей сумме прав гражданина и человека должно быть прибавлено новое право, незнакомое органическим статутам западно-европейских государств – право на землю каждого русского гражданина, право поголовного земельного надела. Провозглашение этого общего права должно подорвать коренным образом исключительное право отдельного лица на землю»44.
Народническая интеллигенция находила в этой особенности России ее преимущество перед Западом, потенциал ее мессианского предназначения. Эти взгляды в полной мере отражал Л. Толстой: «Разрешить земельный вопрос упразднением земельной собственности и указать другим народам путь разумной, свободной и счастливой жизни – вне промышленного, фабричного, капиталистического насилия и рабства – вот историческое призвание русского народа»45.
Сторонники западного права, представителем которого являлся А. Салтыков в ответ на требования крестьян, заявляли, что принудительное отчуждение частновладельческих земель представляет собой “грубейший акт варварского произвола”: «Само понятие права, – писал он, – состоит в непримиримом противоречии с мыслью о принудительном отчуждении. Это отчуждение есть прямое и решительное отрицание права собственности, того права, на котором стоит вся современная жизнь и вся мировая культура»46. Такой же позиции – незыблемости права частной собственности, придерживался и Витте.
По словам Латова, подобные убеждённые защитники частной земельной собственности рассматривали право собственности в традициях континентального права – как право—“монолит”. Но существовали и более умеренные консерваторы, типа министра земледелия А. Ермолова, которые склонялись к англо-саксонской традиции, согласно которой право собственности есть “пучок” частичных правомочий, которые могут находиться у разных экономических субъектов. По их мнению, принудительное отчуждение не противоречило бы праву частной собственности, поскольку правительство имеет полномочия отчуждать частновладельческое имущество ради государственных и общественных целей47.
Баталии развернувшиеся в России, относительно нового права собственности, в начале XX в., далеко не русское изобретение: В период буржуазных революций почти во всех в европейских странах, происходило формирование новых – законных, капиталистических прав собственности и осуществлялся переход к ним от дофеодального и феодальных механизмов обеспечения этих прав. Этот переход выглядел следующим образом: от традиционного (по обычаю) права к □ договорному и к □ законному. В период буржуазной революции в Англии, одновременно существовали все три типа права, которые боролись между собой на протяжении почти 200 лет. Например, лендлорды фиксировали свои права как законные, в то время как их отношения с крестьянами строились на традиционном и договорном праве. В этом случае, по закону крестьяне автоматически теряли свои права на землю, что обеспечивало лендлордам, полностью законное право, сгонять крестьян с земли путем огораживаний.
Впервые изменение формы права, было использовано для захвата земли еще в Древнем Риме. Принятый в V в. закон Сервия Туллия привел к тому, что «благородные продолжали отнимать поля у плебеев, хотя последние и обрабатывали их; так как плебеи не могли предъявлять гражданских исков для возмещения»48.
После свершения февральской революции Временное правительство в своих программных декларациях от 3 и 6 марта 1917 г. обошло аграрный вопрос, затрагивавший кровные интересы почти 80 % населения России, стороной!49 Только 28 марта под напором начавшихся крестьянских волнений было созвано совещание, посвященное проблеме
