Книга Факультет бытовой магии, или Проклятие истинной любви - Мария Лунёва

Темнело. За окном медленно кружили снежинки. Уютно устроившись в объятьях любимого мужчины, я наблюдала за танцем белоснежных крупинок.

— Никогда раньше не любила зиму. А сейчас поняла, насколько это красиво.

— Как можно её не любить, — Эмес зевнул, прикрыв рот рукой. — Это же такое веселье, особенно в краю оборотней. Они знают толк в том, как провести зимние каникулы.

— Яни обещал, что заберёт меня к себе и покажет, как нужно кататься на санках, — понежившись, я приподнялась и осторожно положила руку на обнажённую грудь своего мужчины. Выглядел он куда лучше. Бледность исчезла, краснота из глаз ушла. — Мы ведь поедем к нему, правда, Эмес?

— А то я смогу тебе запретить, — его улыбка стала просто запредельной.

— Боюсь, что не сможешь. Я видела его воспоминание о тебе. Близкие друзья, думаю, ты и сам не против будешь у него отдохнуть.

Эмес тихо засмеялся. Его рука, покоящаяся на моей талии, медленно поползла вниз, опаляя кожу даже через ткань рубашки, которую я лично выдернула из гардероба мужчины.

— Что же ты видела, моя нежная ведьмочка?

— Ты просил Яни защищать меня ещё до нашего знакомства. Прибрежный город, базар. Чайки в небе.

— Да, — он кивнул, — было дело. Злата настаивала на кулоне, но я слабо верю во все эти побрякушки, которыми любят обвешиваться маги. Всё можно обойти и заглушить. Как артефактор говорю. Как военный знаю одно — только грубая физическая сила способна вразумить врага. Поэтому я и попросил друга позаботиться о тебе. Он профессиональный наёмник, много лет отслужил на временных границах. Но я даже предположить не мог, что этот змей отмочит. Какого он полез к тебе со своей дружбой? Я до сих пор помню, как открыл дверь и застал его перед тобой на коленях.

Посмеявшись, я игриво пробежалась по мужской груди подушечками пальцев.

— Он не знал, что я из внешнего мира? Или…

— Или, Аля, — подтвердил мои догадки Эмес. — Всё он знал в мельчайших деталях. И по дороге нам не просто так встретился, а чтобы увидеть тебя со мной и понять, кто объект его защиты. Гадёныш, такой концерт закатил. Гадюка в гольфах. Да и мне стоило догадаться — он не упустит шанс обернуть всё это в свою пользу. Но, даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что он заселится на противоположную кровать от твоей.

— Вы давно знакомы?

— Безумно давно. Как ты уже поняла, мы хорошие друзья. Как и вы. Порой мне казалось, что я рехнусь с вами. Сам себе сделал пакость! В шею его гнать нужно было тогда из комнаты. Пинком под змеиный хвост.

Представив эту картину, засмеялась. А рука хитрого ведуна и вовсе спустилась на мои ягодицы.

— Ну нет, Яни для меня бесценен. И, Эмес, веди себя прилично.

— Ведьма, если мужчина лежит в постели с любимой женщиной и не предпринимает ни единой попытки её пощупать, то это верх неприличия. Так что домогаться буду. А Яни, — он тяжело вздохнул. — Это хорошо, что вы сблизились, потому как мне кажется, что стоит нам перебраться жить в город, как в первый же вечер мы обнаружим эту змею на крыльце с чемоданами.

— И хорошо, но главное, чтобы в магазины не тащил, — пробормотала, подавляя зевоту.

Сонливость накатывала волнами. За окном и вовсе стемнело. Сделав лёгкий пас рукой, ведун зажёг свечи на прикроватной тумбе.

В комнате повисло молчание. По стене, раскачиваясь, бродили тени.

— Выходит, все всё знали, кроме меня, — выдохнула я. — Обидеться на вас, что ли. И Злата, она так долго молчала. Я же её за подругу считала, а сейчас… Такая каша в голове.

— Поступай так как велит твоё сердце. Злата безумно любит тебя. Но взамен просит лишь быть счастливой.

— Я помню, как впервые увидела её. Тёплый улыбчивый человечек. Её невозможно не любить. А сегодня в её воспоминаниях… Я не знаю, что чувствую, Эмес, словно у меня отняли что-то безумно ценное и важное. У меня есть доченька, а я никогда не подержу её на руках, не услышу первого слова, не расскажу ей сказку на ночь. Я не чувствую к ней то, что должна испытывать мать. И мне кажется, это правильно и логично. Всё, что я могу — это стать ей хорошим другом, старшей сестрой. Но не более. И мне от этого немного стыдно. Дурацкое чувство. Меня словно ограбили. Валевски отнял у меня так много. Его зелье… мерзкий приворот. Я надеюсь, он будет мучиться всю оставшуюся жизнь. Мне так хочется просто придушить его и эту старуху голыми руками. Получается, они уничтожили мою жизнь. Просто изворотили её.

— Здесь я бессилен, Алевтина. Я способен лишь любить тебя и наших будущих детей. Но Злата. Ты ей очень нужна. Сейчас. Один раз маму она потеряла, не нужно ей больше боли.

— Я сделаю для неё всё. Но…

— Время, Аля, — он сжал меня в крепких объятьях и поцеловал в макушку. — Вам поможет время, оно всё расставит по своим местам. Не думай об этом сейчас.

Легко сказать, не думай. Я была в смятении, вроде и хотела знать всё, а теперь, куда девать всю эту правду. Как её переварить. Так хотелось услышать дельный совет от знающего человека.

— Я скучаю по маме, так хочется увидеть и поговорить с ней. Может, на зимние каникулы мы лучше съездим к ней? Ты же жил в моём мире, ты можешь нас туда отвести, так ведь?

Он смутился и отвёл взгляд. Тревога кольнула сердце острой иглой.

— Эмес? Что? Что с ней? Только не говори, будто её нет! Не смей! Она пишет мне письма…

— Прости, Аля, — он мягко перебил меня, — но я обманул тебя.

Я замерла, не понимая, о чём он.

— Эмес…

— Твоя мама даже не знает, что ты здесь. Для неё ничего не изменилось.

— Но… как. А письма, а посылки, а мои вещи. Как?

— Мы забрали тебя, но для неё… — он явно подбирал слова. — Это сложно.

— Так, — мне хотелось разрыдаться. — Мы можем забрать и её. Можем же? Лучше скажи мне да, Эмес, и объяснись. Я же получала письма Я…

Он мягко отстранил меня и поднялся. Подошёл к столу, открыл большую резную шкатулку и достал стопку конвертов. Мне и приглядываться не пришлось.

— Мои письма. Ты не отсылал их ей!

— Нет, — выдохнул он. — И мне тяжело сейчас признаваться в этом. Я просто хотел, чтобы ты не переживала, чтобы думала только об учёбе.

— А вещи, журналы… — сев, я спрятала лицо в ладонях.

Вроде и злиться нужно, но эмоции исчезли. Выгорели, что ли.

— Злата, всё она.

Слабо застонав, я опрокинулась на матрас и, повернувшись набок, обняла подушку. Хуже всего я даже ругаться с ним не могла, понимала не со зла. Хотел как лучше. И он, и Златка.