— Здесь? — удивилась Кэрол. — Неужели в таком сарае можно найти картину Леонардо?
— Верится, конечно, с трудом, но лет пятьсот тому назад если не этот дом, то замок смотрелся иначе. Леонардо долго жил в Милане и вполне мог наведываться в эти края.
— В эту развалюху?
— Нет, конечно, я говорю про замок. Тут должна быть пещера, и, вероятно, там Джулио нашел картину. — Мое сердце екнуло, так как передо мной вновь возникло круглое деревянное сооружение. На нем стояли картины.
— Я чувствую, их там много.
— Вы полагаете, Джулио нашел подземный склад?
— Я…
Из дома вышел старик, в дорогом, сером в полоску костюме и направился к нам. Правда, впечатление портила мятая рубашка и грязные кроссовки. В руках он держал двуствольный дробовик.
Я опустил стекло.
— Привет, Джулио. Как поживаете?
— Что вам надо? — прорычал он. — Убирайтесь отсюда!
— Я бы хотел с вами поговорить.
Джулио поднял дробовик.
— Не о чем нам говорить.
— Я хочу лишь задать пару вопросов.
— Послушайте, мистер… Еще одно слово, и я начну стрелять.
— Вы продали "Мону Лизу" мистеру Колвину. Где вы взяли этот портрет?
— Я вам ничего не скажу.
— Прекрати, Джулио, — я вышел из машины. — Где пещера?
У старика отвисла челюсть.
— Откуда вы знаете о пещере?
— У меня есть свои секреты, — уклонился я от прямого ответа.
— Так вы телепат?
— Правильно. И прошу в дальнейшем иметь это в виду. Так где пещера?
— А вы не заявите в полицию?
— Разумеется, нет. Наоборот, ты сможешь на этом заработать. Пещера там? — Руководствуясь шестым чувством, я направился к оливковой рощице. Джулио и Кэрол последовали за мной.
— Я нашел ее три или четыре года назад и никому о ней не рассказывал, — объяснял на ходу Джулио. — А потом подумал, почему я не могу красиво одеваться? Почему модная одежда только у ловкача Марио? Но я продал одну картину. Только одну.
— А сколько картин в пещере?
— Пятьдесят. Или шестьдесят.
— Довольно глупо из такого разнообразия выбрать именно "Мону Лизу".
— Но, синьор, — Джулио всплеснул руками, — они все "Моны Лизы".
Я остановился, как вкопанный.
— Что?
— Они все "Моны Лизы", — повторил Джулио.
— То есть в пещере пятьдесят или шестьдесят одинаковых картин?
Джулио переступил с ноги на ногу.
— Не совсем они одинаковые.
— Но какой в этом смысл? — Я посмотрел на Кэрол, но и та не могла сказать ничего вразумительного. — Пошли, разберемся на месте.
Мы вошли в рощицу, и Джулио, положив дробовик на землю, отбросил несколько листов ржавого железа. Перед нами открылась черная дыра с уходящими вниз каменными ступенями. Джулио пошел первым, мы — за ним. Лестница привела нас в подземный коридор. Стало совсем темно. Я дернул Джулио за рукав.
— Мы же ничего не увидим. У тебя есть фонарь?
— Я купил один на деньги, полученные от синьора Колвина, но в нем сели батарейки.
Он зажег спичку, а от нее — фитиль керосиновой лампы, стоящей на каменном полу. Дрожащий огонек осветил массивную деревянную дверь. Джулио повозился с замком и толкнул ее. Несмотря на почтенный возраст, она бесшумно отворилась и… Мы стояли на пороге большой пещеры. Я почти физически ощутил, как, мимо меня проскальзывали закутанные в плащи люди, жившие здесь много веков тому назад. Я слышал шаги великого маэстро, тайком спускающегося по ступеням. Я видел таинственную машину, порожденную разумом гения.
— Чего вы ждете? — И Джулио, высоко подняв фонарь, вошел в пещеру.
Мы последовали за ним. В слабом свете керосиновой лампы пред нами предстало круглое сооружение, напоминающее обод лежащего на боку колеса. Под ободом виднелись шестерни и соединенный с Ними длинный стержень с рукояткой на конце, похожий на коленчатый вал автомобиля. Сооружение выглядело, как карусель, только вместо лошадок на ободе стояли картины, обращенные к центру. Там располагалась будка с тремя стенами, в одной из которых на уровне глаз я заметил две дырки.
И тут меня осенило. Леонардо да Винчи, величайший ум человечества, художник, инженер, философ, изобрел движущиеся картинки. Синематограф!
И машина, долгие столетия простоявшая в пещере, не что иное, как самое дорогое сокровище, когда-либо найденное человеком. Перед ней бледнела даже могила Тутанхамона. К тому же машина составляла лишь часть уникальной находки. Великий Леонардо, с его стремлением к совершенству, взял за основу самое знаменитое свое творение. "Мона Лиза", жемчужина мирового искусства, стала для него кадром первого в истории человечества фильма.
Едва дыша от волнения, я вошел в будку и прильнул к отверстиям. Я не ошибся. Сквозь линзы, спрятанные в дереве, я увидел еще один портрет флорентийской красавицы. В мерцающем свете керосиновой лампы она выглядела удивительно живой. Руки ее находились чуть выше, чем на двух портретах, виденных мною ранее, словно она хотела поднести их к шее. Отступив на шаг, чтобы хоть немного свыкнуться с увиденным, я заметил, что Джулио повесил лампу на крюк, торчащий из стены, и пошел вдоль обода, спичками зажигая остальные лампы. Покончив с этим, он взялся за рукоятку стержня.
— Разве механизм еще работает? — удивился я.
— Я смазал и почистил шестерни, так что теперь они как новенькие. Он повернул рукоятку, и обод пришел в движение, медленно набирая скорость. Джулио махнул рукой, приглашая меня взглянуть в окуляры. Я шумно глотнул и вновь вошел в будку. Чудо следовало за чудом. Мне предстояло увидеть в действии шедевр Леонардо, прикоснуться к сотворенному им совершенству. И, быть может, раскрыть секрет загадочной улыбки Джоконды.
Благоговейно прильнул я к отверстиям в стене и увидел живую двигающуюся Мону Лизу.
Она подняла руки к шее, легким движением обнажила левую грудь, поведя плечиком, поправила платье и, сложив руки, улыбнулась.
— О боже! — прошептал я. — О боже, боже, боже!
Джулио крутил ручку, и я снова и снова смотрел, этот удивительный фильм, не в силах оторвать глаз. Леонардо добился полной тождественности с реальностью.
Кэрол дернула меня за рукав.
— Пустите меня. Я тоже хочу посмотреть.
Я отступил в сторону, пропустив ее к окулярам. Джулио радостно крутил рукоятку. Через минуту она повернулась ко мне.
— Это невозможно. Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве, но Леонардо не мог пойти на такое…
— Все художники одинаковы, — возразил я. — Они делают то, что требует покупатель. Известно, что Леонардо часто приходилось выполнять капризы знати, а высокорожденные славились не столько умом, как пороком.