– Госпожа, я не настолько глуп, чтобы не замечать кое-каких вещей. Ты живешь скромно, у тебя почти нет расходов. Ты не тратишь всех денег, что выделяются на твое содержание. Тогда зачем тебе понадобилось более двух миллионов сестерциев? – Тит обвел взглядом ее комнату, уютную, но далеко не роскошную: темные мраморные стены, простые ложа, низкие столы, шерстяные занавеси, сотканные Плотиной собственноручно. – Нет, ты воруешь деньги не для себя. Зато я легко могу предположить, что требовались средства, и немалые, чтобы твой бесценный Адриан мог ни в чем себе не отказывать, будучи консулом. Не говоря уже про его новое назначение наместником Сирии. Два миллиона сестерциев – неплохое начало, чтобы купить ему поддержку. А без нее никак не обойтись, если он хочет стать преемником императора.
Тит покачал головой.
– Одно дело, если бы ты просто попросила меня поддержать Адриана… клянусь, я с готовностью пошел бы тебе навстречу. Из него получится хороший император. Не думаю, что ему известно о твоих грязных делишках. Пусть он бесчувственный себялюбец, но скорее умрет, чем сделается вором.
– Ты поплатишься за своим слова, – выдавила из себя угрозу Плотина. – Это я тебе обещаю.
– Посмотрим, – спокойно откликнулся Тит. – Потому что если ты на это решишься… если со мной вдруг произойдет какое-то несчастье, весь Рим тотчас узнает о твоих махинациях. Или ты думаешь, что сегодня я пришел к тебе, не позаботившись о том, чтобы выйти отсюда живым?
С этими словами он шагнул за порог и почти неслышно закрыл за собой дверь. Плотина открыла в немом крике рот: казалось, голову ей сжимали огромные огненные клещи. Нет!
Почти ничего не видя пред собой, она принялась расхаживать по комнате, то и дело натыкаясь на мебель. Нет, нет, нет!
Задев ногой ящик с бельем, она в сердцах резко отодвинула его в сторону. Ящик перевернулся; на пол высыпался ворох только что аккуратно в него сложенных туник. Он не посмеет! Он не посмеет!
За помощью Плотина обратилась к Юноне. Ледяного шепота императрицы было достаточно, чтобы все молящиеся в мгновение ока поспешили к выходу, после чего она смогла свободно излить душу своей небесной заступнице и сестре. Юнона выслушала ее с каменным лицом, глядя сочувствующим взглядом, пока Плотина рыдала, ломала руки и рвала перед ней на себе волосы.
– Он за это поплатится! – сказала она наконец осипшим от стенаний голосом. – С богинями так не разговаривают.
Юнона с ней согласилась.
– Если он думает, что остановил меня, то он наивный болван. Мой Публий станет императором. Он непременно им станет, и тогда мы посмотрим, что будет с этим самоуверенным сопляком. Я сделаю все для того, чтобы в один прекрасный день на полу нашли его труп!
Юнона ее поняла.
– Я поеду к Траяну. Совершу тяжкое путешествие в Антиохию, я отправлюсь в путь без промедления, прямо сейчас. Мой муж услышит о том, как мое доброе имя поливают грязью. Он поверит мне, а не этому юному выскочке. Ведь я его жена.
Юнона ей посочувствовала.
– Ты ведь поможешь мне? – Плотина прикоснулась пылающим лбом к прохладным мраморным складкам хитона богини. – Ты поможешь мне избавиться от него?
Юнона пообещала ей помощь.
Сабина
– Мне казалось, Цезарь, твои врачи прописали тебе покой.
Откинувшись на подушки, Траян оперся на локоть, и раб вновь наполнил ему кубок.
– Как видишь, я отдыхаю.
– Я бы вряд ли назвала это отдыхом, – с улыбкой ответила Сабина.
По поводу возвращения Траяна из Хатры в Антиохию был устроен огромный пир. Кто только не был приглашен на него: и восточные вельможи в полосатых одеждах, и сенаторы, и наместники в белоснежных тогах, легаты и трибуны в доспехах. Вокруг царил обычный в таких случаях шум и гам: пенились кубки с вином, звучали тосты, велись бесконечные беседы. Гости переходили от ложа к ложу, танцорам не удавалось закончить свой танец, потому что их тотчас тащили за стол. Парочка пьяных легатов вызвалась разделывать тушу жареного быка боевыми мечами. Траян хохотал до икоты, что Сабина была вынуждена постучать кулаками ему по спине.
– Только никаких упреков в мой адрес, – предостерег Траян, когда несколько акробатов-парфян принялись под барабанную дробь искусно выделывать свои номера. – Я еще наслушаюсь их, когда сюда приедет Плотина.
– А что, она скоро будет здесь? – удивилась Сабина и простонала.
– Какое-то время назад отплыла из Рима, и, насколько мне известно, на ее счастье дует попутный ветер. – Траян широким жестом обвел шумный зал. – Разумеется, когда она будет здесь, мне немного придется умерить свое гостеприимство.
– В противном случае она доведет тебя до припадка своим занудством, – согласилась Сабина. – И как долго она намерена здесь пробыть?
– Надеюсь, что недолго. Моя жена не любит Восток – он для нее слишком грязный, слишком яркий и шумный. Она пробудет здесь ровно столько, чтобы пару раз показаться на публике и дать мне советов на два года вперед, после чего вновь уедет в Рим. Но пока она здесь, моя дорогая Сабина, я бы советовал тебе воздержаться от колких комментариев в ее адрес. С меня хватает забот. Не хватало мне мирить ссорящихся женщин.
– Хорошо, Цезарь, – Сабина отдала Траяну что-то вроде салюта. – Думаю, я тоже буду вынуждена выслушать советов на два года вперед.
– Не только советов, – мрачно добавил Траян. – Вот увидишь, она потребует, чтобы ты вместе с ней вернулась в Рим.
– А ты?
– Мне, моя девочка, еще предстоит взять Хатру. Это оказался крепкий орешек. После чего… Я бы хотел вернуться в Месопотамию и погасить там кое-какие костры.
С этим словами Траян при помощи виноградин и сыра выложил у себя на тарелке план оборонительных сооружений Хатры, после чего принялся поглощать вражеские войска, погибшие при осаде, провел сквозь городские ворота кусок хлеба, чтобы затем бросить его в атаку, которую планировал предпринять по возвращении под стены крепости. Сабина задумчиво наблюдала за его действиями. Она не видела Траяна больше года: сама она за это время совершила путешествия в Египет и Грецию, он же метался по Парфии. Он заметно похудел и осунулся, и хотя мускулы были по-прежнему сильными, кожа на них стала полупрозрачной и слегка обвисла. Когда же он потянулся за очередным куском хлеба, ей показалось, что руки его слегка подрагивали.
– Как ты себя чувствуешь, Цезарь? – негромко спросила она. – Я слышала, будто под Хатрой с тобой случился обморок.
– На таком жутком солнцепеке он случится с любым. Голова кружилась не у меня одного, – пожаловался Траян. – Но сейчас я чувствую себя неплохо.
Парфянские акробаты тем временем построили высокую, под самый потолок, пирамиду, и теперь один за другим спрыгивали с плеч друг друга. Траян одобрительно похлопал в ладоши, после чего подозвал к своей ложе самого красивого из них. Сабина вежливо отодвинулась в сторону.
