Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Даже в самые тяжелые времена СССР не отказывался от возможности поддержать свой престиж претендента на мировое лидерство. «Учитывая тяжелое продовольственное положение во Франции и просьбу французского правительства, – отмечалось в 1946-м, голодном году при подписании соглашения о поставках зерна во Францию, – Советское правительство решило пойти навстречу Франции как своему союзнику». Помимо Франции тогда же зерно поставлялось в Болгарию, Румынию, Польшу, Чехословакию, Берлин и т. д. Динамика экспорта зерна за границу в послевоенные годы впечатляет: в 1946 г. – 1230,2 тыс. тонн, в 1947-м – 609,5, в 1948-м – 2594,8, в 1949 г. – 2401,2, в 1950-м – 2800,2. «В самый разгар жесточайшей засухи… Сталин не стал добиваться репараций с немцев сельскохозяйственными продуктами, хотя это могло бы спасти жизни многих советских граждан, прежде всего крестьян, от голодной смерти» (В. М. Зубок).
Огромное количество продовольствия из государственных резервов уходило в начале 1980-х в беспокойную Польшу, в то время как во многих русских городах случались описанные выше проблемы с питанием. Своего хлеба, естественно, не хватало, и в 1960—1970-х гг. ежегодно на закупки хлеба за границей расходовалось около 300 тонн золота, в середине 1980-х ежегодно закупалось до 50 млн тонн хлеба, то есть около 40 % всех хлебофуражных запасов страны. Помощь странам третьего мира не прекратилась даже накануне краха Советского Союза в 1989–1991 гг., когда его казна была практически пуста.
Немаловажным источником пополнения военного бюджета был рост государственной продажи алкоголя. 1 сентября 1930 г. Сталин откровенно писал Молотову: «…нынешний мирный состав нашей армии с 640 тысяч придется довести до 700 тысяч… Но для „реформы“ потребуются немаленькие суммы денег (…). Откуда взять деньги? Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны. Стало быть, надо учесть это дело сейчас же, отложив соответствующее сырье для производства водки, и формально закрепить его в госбюджете 30–31 года». 15 сентября политбюро приняло решение: «а) Ввиду явного недостатка водки как в городе, так и в деревне… предложить СНК СССР принять необходимые меры к скорейшему увеличению выпуска водки. Возложить на т. Рыкова личное наблюдение за выполнением настоящего постановления. б) Принять программу выкурки спирта в 90 мил. ведер в 1930/31 году».
«В 1936 г. производство спирта увеличилось в 250 раз по сравнению с „сухим“ 1919 г. и после коренной реконструкции заводов перекрыло уровень 1913 г., о чем рапортовали работники отрасли к двадцатилетнему юбилею советской власти… Размеры снижения цен на водку стали предметом специального обсуждения на политбюро в мае 1949 г. [в связи с сокращением ее потребления]… Снижение цен на алкогольные напитки должно было, по расчетам правительства, увеличить их реализацию и тем компенсировать снижение цены… Так, только за 1947–1949 гг. производство водки в СССР увеличилось с 41,4 до 60,0 млн дкл, то есть почти в 1,5 раза, а цена 0,5 л водки снизилась с 60 до 30 руб. …» (И. Курукин, Е. Никулина).
Тенденция эта в дальнейшем лишь усиливалась: в 1952 г. – было произведено 81,1 млн дкл, в 1962-м – 162, в 1970-м – 243. (И это не считая производства вин, большей частью низкокачественных). В 1979 г. казна получила от налога на алкоголь поступлений больше, чем от подоходного налога (соответственно – 25,4 и 23 млрд руб.). Душевое потребление алкоголя (в пересчете на спирт) быстро росло: в 1960 г. – 3,9 л, в 1970-м – 6,8 л, в 1984-м – 10,5 (последняя цифра превысила соответствующий уровень 1913 г. более чем в два раза).
Доступность и дешевизна спиртного провоцировала массовый алкоголизм у измученного «коренными переломами» населения. Историк Н. П. Полетика так вспоминал о пьянстве 1930-х гг.: «Пили все, и притом в массовых размерах… Пьянство двадцатых годов имело оттенок веселья и жизнерадостности. Оно соответствовало завету Владимира Святого. Причиной веселья и радости была надежда на лучшую жизнь. Массового, ежедневного пьянства, до одури, до бессознательности, в двадцатых годах было мало. Но пьянство тридцатых годов имело совершенно иной характер. Это было пьянство безнадежности и отчаяния. Рабочие в городах (Ленинграде и Москве – в особенности) допивались до бесчувствия, до положения риз, они искали в водке забвения от действительности, от тревог жизни нашей, от ее безысходности, от убивающей здоровье тяжелой работы, от страха перед нуждой и старостью. Пили отчаянно и озлобленно – и мужчины, и женщины, и даже подростки 15–16 лет. Алкоголизм охватил и интеллигенцию, в особенности творческую интеллигенцию – писателей, художников, музыкантов, артистов, работников науки… Трудно сказать, кто пил больше, – ученые, или писатели, или артисты, или музыканты…»
И. Л. Солоневич в своей «России в концлагере» рассказывает, что в начале 1930-х в подмосковной Салтыковке, «где жителей тысяч 10, хлеб можно купить только в одной лавчонке, а водка продается в шестнадцати, в том числе и в киосках того типа, в которых при „проклятом царском режиме“ торговали газированной водой. Водка дешева. Бутылка водки стоит столько же, сколько стоит два кило хлеба, да и в очереди стоять не нужно. Пьют везде. Пьет молодняк, пьют девушки, не пьет только мужик, у которого денег уж совсем нет». «Водка единственное, что можно покупать в сколь угодном количестве. В Москве вечером 7 [ноября] хорошо одетые люди валялись пьяные на тротуарах», – записал в дневнике в ноябре 1938 г. Вернадский. Ему в дневнике того же года вторит Пришвин: «Ныне душа русского человека в бутылке: вино – реализация скрытой души, а для государства питейный доход». В декабре 1938 г. нарком обороны К. Е. Ворошилов издал специальный приказ «О борьбе с пьянством в РККА», в котором, в частности, говорилось: «За последнее время пьянство в армии приняло поистине угрожающие размеры…»
Период «застоя», наряду с ростом материального благополучия, отмечен и резким усилением народного пьянства. В конце 1970-х гг. на учете состояло 2 млн алкоголиков. В 1978 г. в органы милиции было доставлено около 9 млн пьяных, свыше 6 млн попали в вытрезвитель. В 1984 г. смерти, так или иначе связанные с потреблением алкоголя, составили почти 32 % всех смертей (525 тыс. человек).
«Пьяные деньги», как мы помним, были важной составляющей бюджета и Московского царства, и Российской империи, но, конечно, по травматическим последствиям такой политики СССР превзошел своих предшественников с лихвой.
«Позитивная дискриминация»
Нетрудно догадаться, что геополитические триумфы СССР, как и Российской империи справлялись главным образом за русский счет. Во-первых, русские были главным источником военной силы – составляя в 1941 г. 51,8 % населения страны, они во время войны дали 65,4 % мобилизованных и 66,4 % погибших (а вместе с украинцами и белорусами – 86,3 и 84,2 % соответственно). Во-вторых – основным материальным ресурсом, на котором держалась не только безудержная милитаризация экономики, но и внутреннее единство самой «новой исторической общности». Русский центр и прежде дотировал национальные окраины, но большевики придали этой практике характерно левое идеологическое обоснование, систематичность и новый, куда более впечатляющий масштаб.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
