Наконец молодой священник, недавно назначенный сюда благодаря влиятельному родственнику, объявил тему своей первой проповеди перед королем и королевским двором.
— Смотрите! — продекламировал он и еще раз провел рукой в черной перчатке по лицу. — Се человек, прекрасно и грозно созданный!
Церковь мгновенно содрогнулась от хохота, и пока растерянный и напуганный молодой проповедник оглядывал своих прихожан, у него потекли слезы, и даже королю пришлось прокашляться и наклониться, якобы поправляя шнурки на башмаках, иначе он не мог скрыть улыбку. Через занавеску его подтолкнул пальчик, и Карл понял — это Фрэнсис, ее смех он только что слышал. Наконец в церкви установилась тишина, напуганный священник заставил себя продолжать, а Карл устроился поудобнее и задремал
Фрэнсис Стюарт, заменившая Барбару Пальмер, стала самой популярной и преуспевающей хозяйкой в Уайтхолле. На званых ужинах у Фрэнсис в ее апартаментах, на берегу реки, присутствовало множество могущественных, умных мужчин и красивых женщин. И Букингем, и Арлингтон старались заручиться поддержкой Фрэнсис в осуществлении своих проектов, ибо, как и все остальные, они были убеждены, что только она может повлиять на короля.
Букингем играл для нее на гитаре, пел песни и очень смешно пародировал Кларендона; Арлингтон играл с ней в ее любимую игру — строить карточные домики; он льстил себе, считая, что Фрэнсис влюбляется в него. Он не обладал такими талантами, как Букингем, но умел говорить с Фрэнсис с грациозной снисходительностью — чем иначе он мог привлечь внимание красивой женщины? И когда Людовик XIV прислал своего нового министра Куртэна уговорить Карла, чтобы тот отложил войну с Голландией, веселый маленький француз немедленно обратился за поддержкой к миссис Фрэнсис Стюарт.
— Ах, Боже мой, — пожаловалась она однажды вечером Карлу, когда тот сумел наконец увлечь ее в тихий уголок. — У меня голова кругом от всех этих разговоров о политике. Один говорит одно, другой — другое, а третий — опять что-то новое… — она остановилась, взглянула на короля, потом неожиданно рассмеялась. — И я ничего не могу запомнить. Если бы они только знали, как мало я прислушиваюсь к их болтовне, они не обращались бы ко мне, уверяю вас.
Карл не отрываясь глядел на Фрэнсис, в глазах его светилось страстное восхищение, ибо он по-прежнему считал ее самой красивой на свете, просто идеальной красавицей.
— И слава Богу, что вы их не слушаете, — ответил он. — Женщине незачем вмешиваться в политику. Мне кажется, за это я и люблю вас, Фрэнсис. Вы никогда не докучаете мне просьба ми за себя или за кого-то еще. Я вижу просящие лица повсюду, куда ни повернусь, и я рад, что вы ни о чем не просите. — Он понизил голос. — Но я дам вам все, что вы захотите, Фрэнсис, все, о чем вы могли бы попросить. И вы знаете это, не так ли?
(У противоположной стены комнаты один молодой человек, наблюдавший за королем и Фрэнсис, сказал своему приятелю: «Его величество влюблен в нее уже два года, а она все еще девственна. Это просто невероятно!»)
Фрэнсис улыбнулась такой мягкой, томной и безыскусной улыбкой, что у Карла защемило сердце.
— Я знаю, что вы очень щедры, сир. Но по правде говоря, я ничего не желаю, кроме как жить достойной и благочестивой жизнью.
Нетерпение мелькнуло на лице Карла, его брови сердито изогнулись. Но потом он улыбнулся.
— Фрэнсис, дорогая моя, благочестие — это лишь то, что человек о нем думает. В конце концов, благочестие — это всего лишь слово.
— Не понимаю, о чем вы говорите, сир. Уверяю вас, что для меня честь гораздо больше, чем слово.
— Но тем не менее, с определенным словом может быть связано одно или несколько понятий. Его светлость герцог Букингемский, например, вон там, за карточным столом, имеет иное толкование благочестия, отличное от вашего.
Фрэнсис облегченно рассмеялась, она не любила серьезных разговоров и чувствовала себя растерянно, когда речь шла об абстрактных вещах.
— Не сомневаюсь, ваше величество. Я думаю, это один из тех предметов, где его светлость и я придерживаемся не более одинаковых взглядом, чем вы и я.
— Вот как? — удивился король заинтересованно. — А не пытался ли Букингем склонить вас к его пониманию благочестия?
Фрэнсис покраснела и стала нервно постукивать веером.
— О, я не это имела в виду!
— Не это? А я думаю, именно это. Но вам не стоит тревожиться, моя дорогая. У герцога есть старая привычка — влюбляться одновременно со мной.
— Влюбляться одновременно с вами? — обиделась Фрэнсис. — Боже мой, сир! Звучит так, будто вы очень часто влюблялись!
— Если бы я попытался сделать вид, будто не обращал внимания на женщин, пока не встретил вас, Фрэнсис, то, в конце концов…
— Все равно вам не следует говорить так, как будто влюбиться в женщину — это для вас пустяковое дело! — она вздернула подбородок и высокомерно отвернулась.
— Мне всегда кажется, — засмеялся Карл, — что вы становитесь особенно очаровательной, когда немного, совсем немножко, сердитесь на меня. У вас самый прелестный носик на свете…
— Вы находите, сир? — повернув голову, она улыбнулась ему, не в силах противиться удовольствию от комплимента.
Но тут король поглядел на людей в зале и раздраженно пробормотал:
— Святой Боже, сюда идет Курэн, он снова начнет читать мне лекцию о войне! Быстрее! Пошли отсюда!
Он взял Фрэнсис под руку и, хотя она сначала сопротивлялась, увлек ее в сторону, провел через дверь, которую закрыл за собой. Комната, где они оказались, освещалась лишь лунным светом отраженным от воды в реке, но Карл уверенно повел Фрэнсис дальше, в другую.
— Сюда! — произнес он, закрывая дверь. — Он не осмелится идти за нами!
— Но он такой милый человек. Почему вы не желаете побеседовать с ним?
— Да что толку? Я тысячу раз объяснял ему, что Англия и Голландия в состоянии войны, и больше не о чем говорить. Флот уже в море, ведь не могу же я отозвать корабли ради всех милых человечков Франции. Идите же сюда…
Фрэнсис с сомнением взглянула на Карла, ибо всякий раз, когда они оказывались наедине, повторялось одно и то же. Но после минутного колебания она подошла к окну и остановилась возле короля. В ранних весенних сумерках по реке, у самого берега, плыли белые лебеди, а тростник был таким высоким, что его верхушки доходили до окна. Вода казалась темной и холодной, порывистый ветер нагонял волну. Карл обнял Фрэнсис одной рукой, некоторое время они стояли молча, глядя на реку. Потом он медленно повернулся, прижал к себе девушку сильнее и поцеловал в губы.
Фрэнсис уступила, но не ответила на поцелуй. Ее руки легко лежали на его плечах, тело оставалось напряженным, губы холодными и пассивными. Он обнял Фрэнсис крепче, раздвинул ее губы своими, казалось, кровь в его жилах порывисто пульсирует от неудержимой страсти. Карл был уверен, что на этот раз ему удастся оживить ее, пробудить в ней ответное желание.
