Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 223
Но здесь такой проблемы нет. За исключением братьев, служащих вместе в нашей экспедиции (а Томас Хартнелл потерял старшего брата на острове Бичи), здесь ни у кого нет родственников, которые пришли бы на сей ужасный остров в царстве льдов, ветров, тумана и молний. Некому будет опознавать нас, когда мы умрем, — и уж тем более хоронить.
Двенадцать из лежащих в лазарете людей умирают от цинги, и у более двух третей от ста пяти оставшихся в живых участников экспедиции наблюдаются ранние симптомы болезни.
Запасы лимонного сока — самого нашего действенного противоцинготного средства, хотя и в значительной мере утратившего эффективность за последний год, — иссякнут через несколько дней. Тогда нам останется спасаться только уксусом. Неделю назад в палатках с запасами продовольствия, установленных на льду рядом с «Террором», я самолично наблюдал за переливанием остатков уксуса из больших бочек в восемнадцать бочонков поменьше — по одному на каждую лодку, перевезенную на санях в лагерь.
Люди терпеть не могут уксус. В отличие от лимонного сока, едкость которого можно несколько приглушить примесью подслащенной воды или даже грога, уксус кажется на вкус чистым ядом людям, чьи нёба уже повреждены цингой, развивающейся в организме.
Офицеры, употреблявшие в пищу больше голднеровских консервированных продуктов, чем матросы (те питались своей любимой — хотя и прогорклой — соленой свининой и говядиной, пока провиантские бочки не опустели), похоже, сильнее последних предрасположены к цинге.
Данное обстоятельство подтверждает гипотезу доктора Макдональда, что в консервированных супах, овощах и мясе — в отличие от испорченных, но некогда свежих продуктов — отсутствует некий жизненно важный элемент или, наоборот, присутствует некий яд. Если бы мне чудом удалось открыть означенный элемент — ядовитый или животворный, — у меня появился бы не только шанс исцелить больных людей (возможно, даже мистера Хора), но и все шансы получить рыцарское звание, когда нас спасут или мы сами доберемся до безопасного места.
Но в существующих условиях у меня нет такой возможности. Лучшее, что я могу сделать, это настойчиво порекомендовать людям есть любое свежее мясо, добытое нашими охотниками, — даже сало и внутренности животных, я уверен супротив всякой логики, могут в известной мере предохранить нас от цинги.
Но наши охотники пока не нашли в окрестностях никакой дичи. И лед слишком толстый, чтобы пробивать в нем проруби для рыбной ловли.
Вчера вечером капитан Фицджеймс заглянул в лазарет, как он делает в начале и конце каждого своего долгого, трудного дня, и когда он совершил традиционный обход спящих больных, расспрашивая меня о переменах в состоянии каждого, я набрался смелости, чтобы задать вопрос, уже несколько недель не дававший мне покоя.
— Капитан, — сказал я, — я вас пойму, коли вы откажетесь отвечать мне по причине своей занятости или проигнорируете мой вопрос как заданный человеком несведущим, каковым я, безусловно, являюсь… но я уже давно ломаю голову: зачем мы взяли восемнадцать шлюпок? Похоже, мы забрали с «Эребуса» и «Террора» все шлюпки до единой, но ведь нас осталось всего сто пять человек.
— Давайте выйдем наружу, если вы не возражаете, доктор Гудсер.
Как всегда, я мысленно отметил (и внутренне смутился от сознания, что я всякий раз отмечаю данное обстоятельство) обращение «доктор», которое капитан стал использовать в разговоре со мной только после вторжения зверя на «Эребус» в марте.
Я велел Генри Ллойду, своему помощнику, присматривать за больными и вышел вслед за капитаном Фицджеймсом из палатки. Еще в лазарете я заметил, что борода у него, прежде казавшаяся мне рыжей, на самом деле почти полностью седая и только окаймлена запекшейся кровью.
Капитан взял из лазарета фонарь и двинулся с ним к покрытому галькой берегу.
Разумеется, никакие волны не набегали с плеском на берег. Вдоль береговой линии по-прежнему тянулась гряда высоких айсбергов, стоявшая стеной между нами и паковым льдом.
Капитан Фицджеймс поднял фонарь и осветил длинный ряд лодок.
– Что вы видите, доктор? — спросил он.
– Лодки, — рискнул предположить я, чувствуя себя тем самым несведущим человеком, которым отрекомендовался минуту назад.
– Вы замечаете какую-нибудь разницу между ними, доктор Гудсер?
Я пригляделся получше.
— Четыре из них не на санях, — сказал я.
На это я обратил внимание сразу, еще в первую ночь своего пребывания здесь. Я не понял, в чем дело с означенными четырьмя лодками, когда для всех остальных мистер Хани потрудился смастерить специальные сани. Это показалось мне вопиющим упущением.
— Вы совершенно правы, — сказал капитан Фицджеймс. — Эти четыре лодки — вельботы с «Эребуса» и «Террора». Длиной тридцать футов. Легче остальных. Очень прочные. Шестивесельные. С острым носом и кормой, как каноэ… теперь видите?
Теперь я увидел. Я никогда прежде не замечал, что вельботы одинаково сужаются с одного и другого конца, наподобие каноэ.
– Будь у нас десять вельботов, — продолжал капитан, — наши дела обстояли бы значительно лучше.
– Почему? — спросил я.
– Они прочные, доктор. Очень прочные. И легкие, как я уже сказал. Мы смогли бы погрузить в них припасы и тащить их по льду, не изготавливая для них сани, как для всех прочих лодок. Если бы мы нашли разводье, то смогли бы спустить вельботы на воду прямо со льда.
Я потряс головой. Понимая, что капитан Фицджеймс может счесть и наверняка сочтет меня за полного дурака, услышав следующий мой вопрос, я все же спросил:
— Но почему вельботы можно тащить по льду, а остальные лодки нельзя, капитан?
Капитан ответил, без тени раздражения в голосе:
— Вы видите у них руль, доктор?
Я посмотрел в один и другой конец вельбота, но никакого руля не увидел. О чем и сообщил капитану.
— Вот именно, — сказал он. — У вельбота плоский киль и нет руля. Судном управляет гребец на корме.
— Это хорошо? — спросил я.
— Да, если вам нужна легкая, прочная лодка с плоским килем и без руля, который непременно сломается при волочении по льду, — сказал капитан Фицджеймс. — Вельбот легче всего тащить по льду, несмотря на то что он длиной тридцать футов и вмещает до дюжины человек вместе с изрядным количеством припасов.
Я кивнул, как если бы все понял. Я и правда почти все понял — но я страшно устал.
— Видите, какая у вельбота мачта, доктор?
Я снова посмотрел. И снова не понял, что именно должен увидеть. В чем и признался.
– У вельбота одна-единственная разборная мачта, — сказал капитан. — Сейчас она лежит под парусиной, натянутой на планшири.
– Я заметил, что все лодки покрыты парусиной и досками, — сказал я, чтобы показать, что я не совсем уж ненаблюдательный. — Это для того, чтобы защитить их от снега?
Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 223
