А потом все эти ужасные часы у психиатра, к которому она отправилась по настоянию Ричарда. Это было невыносимо! И ничего хорошего из этого не вышло. Она лишь загоняла свои желания вглубь или сублимировала в бессмысленном соревновании с мужчинами, стараясь доказать, что она не хуже — а может, даже лучше — их.
Чтобы стать правой рукой Бога. Потому что тогда никто не догадывался, что это Мефистофель.
Гляди хорошенько, подумала она, бросив взгляд на взволнованное лицо Элизабет. Радуйся, что он не твой отец.
— Великолепный портрет, — сказала наконец пораженная Элизабет.
— Ты этого не ожидала?
— Нет. Мне всегда казалось, что в живописи Дейвид окажется таким же неудачником, как во всем остальном.
— Тогда он был очень молод и… опьянен любовью.
Да, — кивнула Касс, — он тоже боготворил Ричарда.
Иначе почему теперь он так его ненавидит?
Элизабет вздохнула.
— Да, конечно.
— Он верил в него, как в Бога, понимаешь… преданно и всей душой. Портрет написан с любовью. Все остальное он делал ради денег.
— Но как это случилось?
— Увидев этот портрет, все захотели позировать Дейвиду Боскомбу. Если бы он стал работать по двадцать четыре часа в сутки, то и тогда не смог бы удовлетворить всех желающих. Это вскружило ему голову.
А Ричард разбил его сердце…
— Ты говоришь о его досье?
— Да. — Касс заставила себя встретиться с Элизабет взглядом, прочесть в ее глазах неизбежный вопрос.
— Он и меня держал на привязи…
Элизабет сделала движение рукой, словно обрубая что-то.
— Это меня не касается, Касс. У меня нет ни малейшего желания копаться в чужом прошлом. Мне еще надо разделаться со своим. — Ее голос был таким же резким, как и жест.
— Ты хочешь сказать… — Голос Касс осекся. — Что для тебя это не важно?
— Мне нет никакого дела до твоего прошлого, Касс.
С сегодняшнего дня мы смотрим только в будущее.
Горящие глаза Касс подозрительно заблестели, голос пропал, но немного погодя она сказала:
— Что ж, очень благородно…
Когда Элизабет опять повернулась к портрету, Касс знала, что этот вопрос исчерпан раз и навсегда.
— Мы повесим портрет над лестницей.
— Ты действительно этого хочешь?
— Он будет там прекрасно смотреться. — На какой-то миг к Элизабет вернулась прежняя холодная улыбка. — Мы с мамой будем каждый день на него глядеть.
Великолепно, подумала Касс. Слышишь, Ричард?
— А пока… — Элизабет обеими руками подняла мешковину и набросила ее на портрет. — Прикройте его! — продекламировала она со зловещей улыбкой. — Глазам больно…
Затем подошла к цинковой раковине и открыла кран.
— Кто это сказал? Понтий Пилат? Или леди Макбет? — наивно спросила Касс.
Элизабет потянулась за полотенцем.
— Отмыть руки легко, — произнесла она наконец. — Трудно смыть остальное.
— Ты хочешь сказать, что тебя будут считать его дочерью?
— Вот именно.
— Не огорчайся, — сказала Касс. — Мы же знаем, что это не так.
Они направились к двери.
— Может, еще выпьем?
— Нет, спасибо. Больше не хочется.
— Из-за Дэва?
Элизабет улыбнулась. Касс никогда не видела ее такой.
— Угадала.
— Так вот почему он пошел в дом на пляже.
— Да, — бесхитростно ответила Элизабет. — Он ждет меня.
Касс криво улыбнулась.
— Он долго ждал.
Элизабет задумчиво глядела на Касс.
— Великий Раскол между Дэвом и Ричардом… был из-за женщины?
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю… Это, если хочешь, моя догадка… — И, помолчав, спросила:
— Кто она?
Касс назвала имя.
— Не может быть!
Касс в подтверждение кивнула головой.
— Ричард был без ума от нее… как и большинство мужчин.
— Она была очень красивая…
— Но она влюбилась в Дэва. Ричард предложил ей карт-бланш — она обожала тратить деньги, — но, несмотря на блестящее положение и сказочное богатство, которое он ей обещал, она ответила: «Слишком поздно… я жду ребенка от Дэва Локлина».
Элизабет вздрогнула.
— Она умерла. Доктора предупреждали, что ей нельзя рожать, но она хотела иметь ребенка от Дэва…
Понимаешь, Дэв не знал, что доктора ей запретили… никто об этом не знал, пока она не умерла… он очень тяжело переживал ее смерть.
— Он… любил ее?
Касс понимала, что лгать нельзя.
— Да. Но это было давно… — торопливо прибавила она. — Сейчас он любит тебя. Не знаю, что между вами произошло, но последние несколько недель он был сам не свой.
— Он мне сказал об этом.
— Верь ему… Дэв никогда не лжет. — Касс усмехнулась. — Да ему это и ни к чему…
Верно, подумала Элизабет. Он мне не лгал. Просто не рассказывал. И я всегда могу спросить его…
Но она знала, что не сделает этого. Теперь это было не важно. Осталось в прошлом. И разве Дэв не принял ее такой, какой она была, надеясь на то, какой она может стать? Разве он не доверял ей полностью, всей душой? Теперь настала ее очередь давать. И пусть для начала это будет доверие. Им предстоит еще многое узнать друг о друге. Но сейчас она была готова принять его таким, как он есть, — и благодарить за это судьбу.
Без всяких предварительных условий. Позже их поставит сама жизнь. А теперь он ждал ее. В доме на пляже.
Ждал давно.
— Я пойду, — она нетерпеливо повернулась к двери.
— Поцелуй его от меня, — сказала Касс.
В дверях Элизабет обернулась. Касс никогда не видела у нее такой улыбки.
— С радостью и любовью…
