не только волокут, но и бьют.
По докатившимся крикам Филипп узнал голос.
– Тати! Разбойники! Безумцы! – надрываясь до хрипоты кричал приказчик, которого толпа волокла к виселице. – Одумайтесь! Супротив воли государевой! Супротив Бога идете!
На миг в свете костра показалось знакомое лицо человека, с которым Филипп разговаривал всего полчаса назад. С его усов капала кровь, сломанная рука безвольно болталась. Теперь он орал от боли, но его заглушали другие – за приказчиком бунтовщики волокли дьяка, лакея Степана и крупных мужиков – видимо рындарей.
Филипп тихо выругался.
– Надо срочно сваливать. – Сказал он.
Бес ухватился за края дыры, поднялся повыше, огляделся.
– Ворота настежь, – сообщил он.
– Выбраться сумеем?
Бес скептически поглядел на лица внизу и покачал головой.
– Попробуем. Антон, выкопай мешок!
Антон схватил лопату с завидной скоростью стал копать.
Бес между тем вел наблюдение. Приказчика Итанцинского острога и дьяка казнили первыми. Их не вешали, а раздели догола, зачитали народный «приговор» и отрубили головы, следом топоры заработали активнее – казнили пару каких-то подъячих, рындарей. Филиппу больше всего было жаль старшего лакея Степана – он не противился, не кричал, а покорно исполнял волю бунтовщиков – вставал куда велено, склонял голову как скажут, но и его не пощадили – златовласая голова покатилась с эшафота на снег в толпу, под одобрительные крики.
Филипп ощущал волны адреналинового жара.
После казней на эшафот вышел освобожденный «Тарзан» и объявил, что враги народные получили по заслугам и в Итанцинске теперь будет править какой-то круг.
Антон выкопал ящик, из которого извлек кожаный мешок.
– Готово, брат, – Антон бросил мешок Филиппу.
Завадский глубоко вздохнул и положил руки на брус.
– Будут спрашивать – говорите мы работные люди из Иркутска, отвезенные насильно в Селенгинск.
– Обожди, Филипп! – крикнул сверху Бес.
– Чего?
– Ворота закрывают!
– Черт!
– Это еще не все, брат. Они сюда идут…
***
Крепкие ворота амбара тряслись от стуков.
Филипп поглядел на братьев. Не было сомнений – все также безоговорочно верят они в него.
– Открывайте, – сказал Филипп спокойным голосом.
Антон и Бес сняли брус. Ворота тут же распахнулись и вместе с морозом на них хлынула разгоряченная толпа. Лишь один человек сумел ее остановить.
Длинноволосый «Тарзан» поднял руки. Кто-то присвистнул, увидев обилие дорогих товаров.
– Обождите, братцы! Эти люди неместные.
– Давеча были они в хоромах собаки Шеховцова! – крикнул кто-то.
– Ну-ка живо сказывайте кто вы такие! – изрек вожак.
Филипп кивнул Антону и тот извлек уже не раз выручавшую бумагу.
– Я купец Енисейского уезда Филипп Завадский, вожу по наказанию воеводы Енисейского разряда казенный товар в Цинскую империю. – Сказал Завадский, пока Антон передавал вожаку бумагу.
Тот повертел фигуру перед собой, и Филипп понял, что он неграмотен – стало быть «кузнечий сын».
– Архипка! – крикнул он.
Из толпы выбрался ярыжка с подбитым глазом – тот самый, который записывал их имена при въезде и словно не видев эту бумагу прежде прочитал.
– Сый верно говорит он, Провотор. В фигуре писано, еже он казенный гость Енисейского разряда с волею торговати казенным товаром в Сибири, Маньчжурии и Цинской империи. Да печать стоит и правлено дланью собственноручной князем Михаилом Игнатьевичем Андреевым, воеводой Енисейского разряда.
– Енисейского? – нахмурился длинноволосый Провотор. Борода у него была густая, фигура богатырская, и видимо больше за внешний вид чем за ум, выбран он был вожаком.
– На плаху их, братцы!
– Тихо! – гаркнул вожак. – Мы чай не разбойники, хочь, чужак и купец, да еже с того, у нас люд торговый единаче имеется и к Енисейскому разряду брани у нас нет.
– А что за черт при нем язык кажет! – крикнул кто-то.
– Это хворь, – сказал Завадский, – во младенчестве его волк утащил.
Тотчас усмешки сменились сочувствием.
– Послушай, – обратился Филипп к вожаку, – вы можете убить нас и забрать все это добро, но я знаю, что вы не дураки, не затем вы стали хозяевами на своей земле, чтобы враждовать с иными уездами. Я всего лишь наемный купец, и товар этот не мой, а казенный. Слух дойдет до Енисейска и тогда точно посчитают вас разбойниками, а не борцами с угнетателями. Нужно ли вам это?
Провотор задумался и в этот момент кто-то истошно закричал за его спиной.
– Идут! Идут! Отряды, братья! Войско!
– Сидите покамест тут. Позлежде потолкуем. – Приказал Провотор. – Гаврилка, поставь часовых, купца и его людей живо пока не трогайте.
Братья с облегчением вздохнули, когда закрылась за толпой амбарная дверь. Антон и Бес тотчас поставили брус на место.
– Еже онамо за войско, брат? – спросил Антон.
Филипп задумался. Чудовищная догадка только что осенила его и к своему великому сожалению, он оказался прав.
Трехсотенный отряд Рогаткина и Голохватова только что подошел к Итанцинскому острогу.
Глава 50
Отряд заполнил весь левый берег перед мостом через Селенгу. Правая рука Рогаткина – громогласный великан Весьегонов выехал на мост вместе со своими рындами.
– Отворяй ворота́! – громыхнул он, так что с веток ближайших деревьев попадал снег.
– Вы кто такие будетя? – раздалось сверху.
– Розыскной отряд приказчика Голохватова!
Этой фразы обычно бывало достаточно, чтобы ворота любого острога в Енисейском разряде открывались сию же минуту, но теперь возникла какая-то странная пауза – на башне тихо переговаривались и даже посмеивались, что не понравилось стоявшему во тьме Рогаткину.
Наконец, минуты через две с башни вальяжно раздалось:
– Таких не ведаем! Ступайте по добру!
Рогаткин переглянулся с Голохватовым, и выскочил из тьмы на своем крепком конике.
– Я те дам, сучий потрох, не ведаем! А ну отворяй, скотина!
На башне раздался смех.
– Гляди-ка, братцы, якая вша скачет!
Рогаткин решительно не понимал, что происходит. Караульные не могут так дерзко общаться с пятидесятником, тем более из наемного отряда самого Строганова – хозяина Урала и Сибири, о чем известно должно быть тут каждой собаке.
Тем временем укрытый во тьме Голохватов подал голос.
– Кто среди вас старший?
– А нет у нас боло старших.
– Яко-то нет, идеже приказчик ваш Шеховцов?
– Приказал долго жить. – Ответили со смехом.
Рогаткин дернулся было по привычке к палашу, а Голохватов, который все уже понял, спросил елейно:
–
