Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
– Государь добрый, может и простить, – вздохнул я, – а Шуйский этим и воспользуется. И коль он выйдет перед всем честным народом и станет креститься на купола храмов, заявляя, что на самом деле Дмитрий не выжил, но и не набрушился на нож, а был убит во младенчестве людьми Бориса Федоровича Годунова, то… Короче, ничего хорошего дальше ждать не придется.
И плавно перешел к третьей задаче, самой трудной. Вообще-то по времени исполнения она шла второй, но рассказ о ней я предпочел оставить напоследок.
Мол, даже лжесвидетельство – тяжкий грех, что уж там говорить о цареубийстве. Понятно, что господь на том свете покарает Шуйского, но дожидаться этого ни к чему. Лучше, если кара настигнет его вначале еще и на этом свете.
На мой взгляд, всевышний за такое не только простит, а еще и наградит тех, кто поскорее отправит коварного боярина на встречу с богом.
А уж потом на Лобное место надо выпихнуть того, кто скажет именно то, что нужно. Имя же его будет указано в тех самых грамотках, которые передадут Снегирю для стрелецких голов мои люди.
«Так-то оно будет куда надежнее», – облегченно думал я, глядя на удаляющегося десятника.
Пробраться к стрелецким командирам в такой суматохе бродячему спецназу сама по себе задачка та еще, к тому же одно дело, когда их вручит Брянцеву, Постнику, Дурову, Головкину и прочим свой человек, который им хорошо известен, и совсем иное – если совершенно незнакомый, да еще обряженный не пойми во что.
Чекан увел стрельцов рано поутру, не став дожидаться моего отплытия, поскольку струги якобы требовали мелкого ремонта, который закончился спустя два часа после их убытия.
Далее все шло по намеченному мною накануне сценарию, и большая часть гвардейцев – три струга из пяти – отправились в Кострому, а два сопровождали меня на дальнейшем пути в Ольховку.
Первой близ устья Мсты, где река впадала в Ильмень-озеро, отсеялась будущая «пятая колонна», то есть бродячий спецназ, дальнейший путь которой лежал прямо на север, к Волхову, а оттуда через Новгород, прикупив там товару, кто в Нарву, кто в Ревель.
Правда, для этого пришлось на денек задержаться в Твери. А как иначе – ребят с пустыми руками отправлять негоже, денег же у меня, увы… В смысле, есть сундучки, но в Ольховке, а это крюк, и крюк немалый. Ну и поговорить о том, что покупать, какие цены, тоже не мешало.
Словом, по старой памяти нагрянул я в гости к Сверчку. Принял он – лучше не бывает. Что до денег, то тут поначалу замялся, мол, нету, но, когда узнал, что эта тысяча нужна мне всего на месяц, а при отдаче накину десять процентов, обежал весь город и нашел.
Остальных, кроме тех, кто дрался со мной на Волге, а потом и на Никольской улице, я оставил уже после Ильмень-озера, когда мы вошли в устье Шелони и дотянули до Порхова – последнего относительно приличного городка, стоящего на берегу этой реки.
Там же я прикупил коней и двинулся дальше посуху, торопясь поскорее попасть на место. Прыть мою сдерживал только возок с Любавой.
Ну да, пришлось взять деваху с собой.
Бывшая послушница и раньше заговаривала об этом как бы невзначай, дескать, и на перевязки рука легкая, и кашеварить мастерица, да и в остальном – зашить, простирнуть и вообще. Опять же если что снова приключится, то и полечить сможет запросто…
На мои ответы, что она рядом с Петровной что таракан рядом с быком, Любава резонно возражала, что до ключницы, то есть до Ольховки, еще надо добраться. Да и касаемо ее познаний я заблуждаюсь, поскольку теперь, после полученных от двух бабок всех нужных травок и инструкций, как их заваривать и настаивать, она может и кровь остановить, и многое другое.
Я к этому времени уже совсем пришел в себя. Раны хорошо зарубцевались, так что повязки давно снял, но, продолжая опасаться Тома, решил и тут подстраховаться. И впрямь, а вдруг что произойдет? Вдобавок, будучи уже в Порхове, она выдала еще одну секретную причину.
Мол, ей непременно надо появиться в Ольховке как можно раньше, чтобы сразу упасть в ноги к моей Петровне и упросить ее помочь свести рубцы со спины, на которой кнут оставил ха-арошие следы.
– Ну куда я с ними, ежели царевич восхочет со мной повидаться? – чуть не плача, молила она меня. – Эвон яко ты на лужку, заступился за меня, не побрезговал, не дал охаять, даже сына боярского прощения у меня просить заставил, а тут неужто отвернешься?! Ежели бы знать, что ключница твоя быстро с ними управится – смолчала бы, да боюсь, что и ей до Костромы не поспеть.
– Гляди, растрясет, – предупредил я ее. – Медлить из-за тебя не стану.
Но она сразу торопливо заверила, что все снесет, поэтому я махнул рукой.
Я действительно не медлил, однако иногда попадались места, когда возок попросту не мог проехать. Дороги-то как таковой не имелось – хорошо накатанные колеи, вот и все, да и то иногда на ней встречались не просто ямы или ямины, а чуть ли не овраги. Приходилось то объезжать, то переносить на руках – морока, одним словом.
Торопился же я, поскольку на душе было неспокойно.
Нет-нет да и мелькала в голове опасливая мыслишка, что затянувшаяся мирная пауза вызвана вовсе не тем, что мир-котяра устал и собирается с новыми силами, а совсем иным. Вдруг паскудный Том решил сначала ударить по самому дорогому, а уж затем, когда я ошалею от горя и боли, попытается расправиться со мной в очередной раз.
Но, как ни удивительно, в Ольховке все было спокойно. Об этом мне доложили уже дозорные, выставленные именно там, где я и рекомендовал Самохе, то есть на развилке дорог перед лесом, в двух десятках верст от деревни.
Пост мой полусотник оборудовал по уму, заставив гвардейцев слепить нечто вроде гнезда в раскидистой кроне высокой сосны – и в глаза не бросается, но главное, что видно далеко окрест.
Гонцов в саму Ольховку я отправил, но извещать народ о моем возвращении запретил, решив нагрянуть внезапно, как гром среди ясного неба. Пусть будет сюрприз для Ксении.
Словом, о прибытии первым узнал лишь Самоха – без него никак, да еще ключница, которая должна была тихонько вынести из опочивальни мою гитару.
Я появился примерно спустя полчаса после того, как народ погрузился в послеобеденный сон.
Заранее предупрежденная травница уже стояла на крыльце небольшого терема – нечто среднее между крестьянской избой и боярскими хоромами, с которыми его объединяло только наличие второго этажа.
В руках она держала мой инструмент, изготовленный, по уверению Алехи, лучшим итальянским мастером, и моток запасных струн.
Разумеется, вначале я обнял и расцеловал прослезившуюся Петровну, после чего принялся тихонько менять лопнувшую струну и настраивать гитару. Затем подобрал нужные аккорды, чтоб не ударить в грязь лицом, и после этого отправил ее наверх для контроля, а то мало ли.
Выждав еще несколько минут, я решил, что пора, неслышно, на цыпочках подошел к двери, ведущей на женскую половину, открыл ее и, прислонившись к притолоке, громко запел:
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
