покидал это место, то только в сопровождении и по веским причинам.
При виде Кристины Павел чертыхнулся, зажал нос и спрятался за стеной, словно это могло его спасти. Глеб тоже поморщился, глянул на Кристину, потом на Кира. Глеб держал пойманного, заломив руку за спину так, что тот почти падал лицом в пол.
— Я же просил не держать усилитель рядом с бесконтрольными, — напомнил Глеб раздраженно. Кристина ойкнула, поспешила сбежать к себе, но с интересом по пути осмотрела принесенного.
— Пришел порядки наводить, — проворчала Ева, сделав вид, что не заметила ношу Глеба. — У нее безопасная фаза. К тому же это не так действует.
Павел помнил, как это действует, ему было все еще очень стыдно за тот раз, хотя ничего страшного и не успело случиться. Но теперь он предпочитал избегать Кристину даже в ее безопасные фазы. Никто, к слову, не говорил, что способность Кристины работает через воздух, но все почему-то считали, что в безопасности, если просто задержат дыхание.
Единственным, кто заволновался, был Кир — вскочил со стула и, глядя то на обожженного, то на Глеба, спросил:
— Тебя опять пытались убить? Я же предупреждал…
— Определись уже, чего ты хочешь! — тут же разозлился Глеб. — Убиваем людей — плохо. Пытаюсь по хорошему что-то менять — тоже плохо.
— Так ты продолжаешь убивать! Только бравировать этим перестал! — повысил голос Кир. Павел старался на него не смотреть. Не потому что они не ладили, просто новый глаз Кира вызывал в нем какое-то иррациональное чувство страха. Кир без глаза его так не пугал, потому что там было все понятно — нет глаза и все. Когда благодаря Глебу ему поставили какой-то экспериментальный протез — стало хуже. Если не знать, то оно может и не заметно, но когда знаешь… было видно, что с вторым глазом Кира что-то не то и это распространялось на всего Кира, делая его каким-то жутким. Киборгом. При том, что из всех обитателей этого крыла Кир был самым безобидным.
— Ты бы прекращал использовать Ника как утилизатор, — прервала их спор Ева. — У тебя других способов нет? Стройки, кислота…
— Смотрите, как ты заговорила, — переключился на нее Глеб, но тон сбавил. Когда его не охранял Павел, того сменяла Ева. — А первое время как его боялась, словно он монстр какой.
— Да ты не боялся только потому, что смерти уже не боишься, — попыталась задеть Ева, но не особо получилось. Человек в руках Глеба начал приходить в себя, застонал. Из-за кляпа глухо и пока непонятно. Глеб опомнился и обоим бросил:
— Ладно, я по делу, потом поговорим, — и вытащил свою ношу из «кухни», повел дальше, вглубь крыла. Крик нарастал, кляп уже почти не глушил его.
— В конце концов, есть же ты, — бросила Ева Павлу. Тот пожал плечами:
— Думаю, ему интересно, кто этого человека прислал. А тут Ник лучше спрашивает.
Хотя Павел пытался казаться спокойным, все же проскользнуло, насколько ему не по себе от этого.
— Такие обычно не знают, кто их послал, — возразила Ева, но улыбнулась и тему перевела: — Вовремя ты к нам присоединился?
Павел понял — еще чуть-чуть и он сам мог оказаться в подвале с Ником. Ником, которому разрешили его сожрать. Так себе перспектива.
Кир вскочил из-за стола, протиснулся в дверь мимо Павла и отправился догонять Глеба. Павел даже позавидовал его железным нервам — сам он предпочитал держаться подальше от того, что будет происходить в подвале.
С Евой ему было неловко — обычно они сменяли друг друга на посту и, хотя и жили оба тут, в домашних условиях почти не общались. Да и Ева была единственной, кто по-прежнему застрял в Чертях и не очень понимала, почему убивать теперь не может. Но выбора особо не было — Павел сел за стол напротив, решил заговорить о нейтральном, бытовом и выбрал самое актуальное:
— С плитой разобрались? Или так и забили, все равно не пользуемся?
Ева уживалась со всеми и, хотя не выглядела радостной, что с ней решили пообщаться, вызов приняла.
Рабочий день у Павла заканчивался, да и он, по сути, уже был дома, поэтому нужно было идти к Глебу и уточнять, доберется ли тот домой самостоятельно. Для начала он выглянул в коридор и прислушался к звукам. Тишина. Это немного успокаивало. К тому же спину взглядом прожигала оставшаяся на кухне Ева. Павел решительно вышел в коридор и направился к подвалу.
Ближе к месту он услышал голоса, немного замедлился. Там явно спорили, но спокойно, без угроз или крика.
— …я думал, ты все это затевал, чтобы совсем от дел отойти, — послышался голос Кира. — В итоге, почти ничего не изменилось.
— Эй. Я отпустил всех, кто больше не хотел рисковать собой, — напомнил Глеб. — Наш прошлый начальник ни за что бы так не сделал. Он мог только с грустной мордой говорить, как ему жаль очередного убитого. А то, что это закономерно, когда…
— Так и сейчас закономерно, — с нажимом произнес Кир.
— Нет. Если убьют меня, то все закончится, им незачем будет трогать людей, которым я помогал. Или мою охрану.
— Но того охранника, что будет в этот момент с тобой — убьют тоже.
Помолчали, послышался влажный хруст, от которого у Павла мурашки по спине пробежали. Он убеждал себя, что не подслушивает — он же не крался, так что они должны были знать, что кто-то пришел.
— Слушай… я постараюсь спасти. Сделаю все, что от меня зависит. Но, если убьют… Не думаю, что Паша или Ева будут против. Оставшийся в живых еще и обидится, что его не было на месте погибшего, когда все закончилось.
— Почему ты все время выбираешь смерть? — негромко и устало спросил Кир.
— Это не выбор смерти! — судя по голосу, Глеба это даже задело. — Это выбор борьбы. Я шесть лет с этим боролся, я был не прав. Я думал, что могу что-то у них в головах изменить. Что они, прежде чем поступать как мудаки, сто раз подумают. Потому что, если их не посадят, то за ними придут Черти. Но это не работает. Я изначально апеллировал к людям, у которых не было страха. И не понимал этого! Тут другое, Кир. Я хочу ЗАСТАВИТЬ их быть людьми. Это… это как война. Война диктует тебе, что надо поступать так. Мешает хороших и плохих в один ряд. Я хочу дать им мир, чтобы они могли жить спокойно.
— Думаешь, это уберет подражателей?
— Всегда есть кретины. Я же не мир пытаюсь спасти. С подражателями
