вам скажут, что Англия в результате какого-то катаклизма утонула, не спешите радоваться или огорчаться. Лучше задайте вопрос – зачем им это понадобилось. Ибо если Англия вдруг потонет, это будет означать, что всему миру придётся сто лет разбираться с кучей долгов, сделанных англичанами, и искать кучу сокровищ, прошедших через руки англичан и куда-то пропавших. А в волнах Северного Моря будет тихонечко существовать какой-нибудь волшебный осторов Авалон или там Валинор, прикрытый от мира силовым каким-нибудь полем. Где будут жить люди, уже ничем не отличающиеся от богов.
P. S. Ну разумеется, пропетый мной гимн англичанам не нужно воспринимать совсем уж в лоб. Вообще, любой пафос нужно воспринимать cum grano salis [221] – но при этом понимать и то, что пафос – это язык, который иногда уместнее, чем другие языки.
Будущее
Воспоминания о будущем: XXI+
Я человек прошлого тысячелетия. Я родился в 1967 году. Воспитывался я на книжках, написанных ещё раньше. Из этих книжек я почерпнул, в частности, глубокое и безоговорочное уважение к идолу, обозначаемому двумя крестиками и одной палочкой. К Грядущему Веку, Его Величеству XXI Столетию.
Не то чтобы Грядущий Век был для людей века двадцатого совсем уж сияющей далью. Советские люди к тому моменту уже знали, – тоскливым знанием обречённых, – что коммунизм в двухтысячном году не настанет, да и отдельные квартиры, наверное, не все получат. На Западе, в свою очередь, подозревали, что судьбоносная дата вряд ли принесёт всеобщее благоденствие.
Но были какие-то вещи, относительно которых сходились решительно все.
Например. Людям пятидесятых-шестидесятых было совершенно очевидно, что XXI век будет веком Большого Космоса. В двухтысячном году околоземная орбита будет густо застроена и заселена, на Луне будут стоять города (или хотя бы постоянные базы), а Марс – активно осваиваться. Скорее всего, к тому же времени будет окончательно решена продовольственная проблема – жратвы, наконец, хватит всем (благо, к тому времени технические возможности для этого уже существовали). Боялись ядерной войны, но не очень сильно. Надеялись на конвергенцию двух систем, из которой каждая возьмёт от другой что-то хорошее. Миром будет управлять советско-американский тандем, этакое СССША, государство с частной собственностью, но плановой – или мягко дирижируемой – экономикой. Восторжествует экология, соевая мука и новейшие средства связи – везде будут стоять огромные телевизоры.
Наконец, долгожданный Век таки грянул. Совсем недавно, семь лет назад.
И чего?
Да ничего особенного. Большой Космос скукожился до обслуживания нужд спутниковой связи (которую, кстати, никто почему-то не предсказывал). СССР умер безо всякой ядерной войны, если не считать таковой взрыв на Чернобыльской (кстати, подобная интерпретация имеет некие основания). Компьютеры нарастили мощь до невиданности: если программисту семидесятых показали бы нынешний на-стольник, с ним бы случилась икотка («что, вот эта коробочка – терабайтный диск?!») В моду вошли приталенные пиджаки, а потом снова вышли.
Об этом, впрочем, уже писали – все, кто не поленился. Интересно другое – а что, собственно, в Грядущем Веке не изменилось? Что – «шло, как и шло»?
Как ни странно – социальное развитие.
Глобальный капитализм, о котором сейчас трындят все кому не лень – штука на самом деле абсолютно не новая. Пик глобализации мир уже проходил – это был отформатированный Европой мир до Первой мировой войны. Это был мир практически без границ, сплошная «шенгенская зона». Достаточно напомнить, что иммиграционный контроль был крайне либеральным, а требование въездной визы считалось чем-то чрезвычайным и практиковалось только во время крайнего ухудшения межгосударственных отношений – например, во время войны. Разрешительный порядок установился только после Первой Мировой, когда все перессорились и к тому же появился инфант террибль aka [222] СССР (между прочим, посещение Советского Союза в некоторых странах тогда считалось почти преступлением). Но это было потом. В конце XIX – начале XX века толстенькие буржуи в цилиндрах раскатывали себе в пульмановских вагонах от Петербурга до Берлина, а потом на белых пароходах плыли в Африку или в Америку зарабатывать вкусно пахнущие фунты стерлингов и шершавые доллары. В кочегарках потел рабочий класс, примерно того же расового, религиозного и образовательного статуса, что и сейчас. Мир, в общем, находился в равновесии: всё шло как-то очень логично и правильно, хотя и не всегда красиво.
Разумеется, были альтернативы, предлагаемые социалистами разной степени радикальности. Социализм был в моде, особенно среди людей умственного труда, популярных газетчиков и небогатых бездельников. Споры велись в основном о том, сколько социализма придётся вводить: то ли отменять частную собственность совсем, то ли её ограничивать (скажем, запретить наследование или отнять землицу у землевладельцев), то ли вовсе ограничиться высокими налогами и большими социальными пособиями. Как известно, в двадцатом попробовали всё вышеперечисленное и остановились на третьем варианте. Больше никаких споров не ведётся: вопрос решён окончательно. Впрочем, сейчас всё идёт к тому, что и пособия потихоньку отберут: экономика всё более склоняется к классической эксплуатации и экономит на «человеческом лице», благо СССР нет и форсить не перед кем. «И так перетопчутся».
Кстати об СССР и прочем.
Социалистические государства возникли, вопреки марксизму, не как сверхкапиталистические общества (то есть преодолевшие капитализм и снявшие его в себе), а как общества антикапиталистические. Это были именно «антитезисы», «альтернативы», не предполагавшие никакого «синтеза». Интересно отметить, что фашистские государства возникли как альтернативы социалистическим: это были «отрицания отрицания», причём отнюдь не диалектические. Возникли последние на пике успехов реалсоциализма – и сдулись не столько из-за военного поражения в великой войне середины века, сколько из-за того, что антитеза антитезе перестала быть востребованной. Иначе фашизировались бы все.
Почему так? Потому что социализм как альтернатива капитализму довольно быстро сдулся.
Сейчас принято считать, что «великие социальные утопии» потерпели окончательный крах в конце прошлого века, с уничтожением СССР и социалистического блока. На самом деле уже в шестидесятые годы тот же СССР не был «обществом побеждающей утопии» ни в какой мере. Это было вполне узнаваемое общество недопотребления, напоминающее аналогичные общества в среднеразвитых странах «третьего мира».
Разница с «третьим миром» была та, что советские люди страдали не от недостатка денег, а от недостатка товаров. Но суть была та же: базовые социальные структуры советского общества были, в общем, близки западным, только ресурсов было меньше. От этого советские люди жестоко страдали, как страдают люди от любого несоответствия. Кстати, сейчас, когда Россию окончательно сбросили в третий мир, страдать от голода-холода-безнадёги стали больше, а вот от несоответствия – меньше. Вокруг нищета, внутри тоже нищета, нет перспектив, зато
