Мейер, будто чуя усталость Рольфа и свое полное преимущество, наступал все настойчивее. Казалось, у него даже прибавилось сил, он побеждал, его удары становились все резче. Рольфу было все труднее парировать или избегать их. Мейер же излучал мощь и самоуверенность, несмотря на полученную им небольшую рану. Казалось, что мощный разъяренный бык сражается с теряющим силы, загнанным волком.
Собравшись для решительной яростной атаки, Мейер бросился на Рольфа; тот опять отступил и закачался на самом краю лестницы. Анджелина закричала и бросилась вперед. Но было слишком поздно. Он соскользнул со ступени и упал вниз.
Мейер издал победный рык и прыгнул за ним, потрясая ножом и намереваясь нанести, последний роковой удар. Но тут же его громкий звучный голос, перешел в хриплый возглас — он увидел, что попал в ловушку, расставленную Рольфом.
Рольф, используя свою неизменную ловкость и проворство, моментально перекувырнулся и уже стоял на ступеньке чуть пониже лестничной площадки, зажав нож в руке. Выпрямляясь и наставляя нож, он использовал силу напора Мейера против него же самого. Прежде чем Мейер мог остановиться в своем стремительном порыве, блестящее стальное лезвие вошло ему в живот по рукоятку. Рольф моментально выдернул нож, и Мейер рухнул вниз, по дороге он уцепился рукой за гнилые балясины перил, они не выдержали и сломались, и держа их в руке, он скатился еще на несколько ступеней вниз, пока окончательно не остановился. Нож, выпущенный им из рук, со звоном упал следом за ним. Рольф, быстро сбежав по лестнице, подхватил его и остановился над раненым противником, держа в каждой руке по ножу.
Неожиданно со стороны прихожей, ведущей на галерею, потянуло свежим воздухом. Анджелина удивленно повернулась к двери и увидела Мак-Каллафа и Леопольда, стоявших в десяти футах от нее. Одежда обоих была разорвана и опалена огнем, а мундир Леопольда весь измазан в саже и закопчен. Как давно они уже стояли здесь, Анджелина не могла бы сказать, но судя по мрачному лицу Леопольда, достаточно давно. Мак-Каллаф от избытка чувств плюнул на пол, выражая этим радость по поводу одержанной Рольфом победы. Затем он повернулся и вышел. Снаружи было слышно, как он через своих людей зовет Густава и Освальда.
— Одни мечты сбываются, а другие нет, — сказал Рольф усталым тоном, — одни видения более соблазнительны, чем другие. А зловонье падали и гнили, тушу, изъеденную червями зависти и коварства, необходимо уничтожить.
Мейер упорно полз вверх по ступеням, цепляясь одной рукой за перила, а другой — по которой текли потоки крови — зажимая рану на животе. Его лицо, освещенное отблесками пламени, полыхающего внизу, было искажено болью и яростью.
— У меня все было бы, — произнес он глухо, — если бы не ты. — Над ними стоял Леопольд, подошедший к парапету лестничной площадки, в его руке был пистолет, он смотрел сверху вниз на Мейера с выражением гадливости и презрения.
— Нет. Для тебя при моем дворе не было бы места. Я бы не подпустил к себе человека, который спрятался за спины других во время атаки на лагерь испанца, избегая опасности; человека, который, когда в Рольфа стреляли люди Мак-Каллафа, ничего не предпринимая, только стоял и глядел на них. Я бы не знал, конечно, наверняка, просто ли ты бездушный человек, трус ли или, может быть, хуже того, но тебя бы не было среди претендентов на должность канцлера.
— Ты — глупец, — Мейер задыхался, его серые глаза холодно смотрели на Леопольда. — Ты мог бы уже быть королем, если бы захотел. Тебе надо всего лишь… всего лишь убить одного человека тем оружием, которое ты держишь в руке. Сделай это быстро — и тебе никогда ни перед кем не потребуется оправдываться в этом.
— Одного человека, говоришь? Но ведь придется убивать и женщину, — произнес Леопольд.
— Ну тогда обоих, что из того? — раздраженно сказал Мейер. — Или хотите… я… вам… помогу, мой будущий король? Вы убьете одного… из них, а я… другого.
Истекая кровью, он запустил руку за ремень и вынул из потайного кармана маленький пистолет. Его золотая гравировка блестела в полумраке помещения, куда поднимались струи дыма. Чувствуя острую режущую боль в глазах, Анджелина взглянула на этот пистолет, и у нее душа ушла в пятки от страха за Рольфа. Она скорее почувствовала, чем увидела, как Леопольд легким движением вскинул руку с пистолетом. С такого расстояния невозможно было промахнуться.
Звук выстрела потряс тесное помещение, как оглушительный удар грома, вся сцена на секунду осветилась огнем воспламененного пороха. Было слышно, как просвистела пуля, выпущенная прямо в цель, почти в упор, уверенной искусной рукой воина, обученного в гвардии Рольфа долгими тренировками, похвалами и насмешками, трудными военными походами. Такая рука не могла промахнуться, пуля попала в цель.
Мейер повалился на спину и покатился вниз, как дуб, снесенный весенним мощным половодьем. Леопольд сделал свой выбор.
Глава 20
— Мадемуазель Фортин, к вам посыльный.
В дверях маленького зала стояла Мария. Ее голос был исполнен смирения и почтения, что было очень непривычно для Анджелины.
Анджелина подняла взгляд от маленького письменного стола, за которым сидела, отвечая на записки с выражением соболезнования. Этим поручением тети она занималась все утро. Тетя Берта находилась в полной прострации с тех пор, как три дня тому назад получила известие о смерти дочери. Сестра не отходила от нее.
Анджелина сама позаботилась о том, чтобы изуродованное огнем тело Клэр доставили из выгоревшей коробки игорного притона и похоронили на другой день. Она заказала заупокойную мессу в церкви. Она распорядилась остановить в доме все часы, поставив стрелки на момент смерти кузины, повернуть зеркала к стене, вывесить черный креп на дверях. Она заказала еду и напитки для тех, кто придет помянуть Клэр. Она принимала посетителей в зале, извинялась за тетю, тяжелое состояние которой не позволяло ей выйти, она отклоняла щекотливые вопросы и как будто не замечала странных взглядов, которые бросали на нее посетители.
Анджелина встала, расправляя складки платья, спешно перекрашенного в черный траурный цвет.
— Впустите его, пожалуйста, Мария.
В зал вошел посыльный — негр, одетый в ливрею сине-золотого цвета, такие ливреи носили слуги Французской дипломатической миссии. В руке он держал маленькую корзинку, покрытую атласной салфеткой, он передал корзинку Анджелине. Внутри сверху на стопке корреспонденции лежал конверт с ее именем. Улыбаясь, она распорядилась, чтобы Мария принесла посыльному чего-нибудь освежающего, а затем вытащила конверт тонкими пальцами, которые чуть дрожали, и открыла.
«Просим почтить вашим присутствием…» Буквы поплыли у нее перед глазами. Ее звали на прощальный ужин в честь отбытия на родину принца Рольфа Рутенского. Анджелина откашлялась.
— Принц… скоро уезжает?
— Да, мадемуазель. Мне велено передать на словах, что это будет очень скромный ужин по причине траура. Принц понес тяжелую утрату: умер его единокровный брат.
