– Леди Изабелла де Ванкур, графиня Даронская – наша соседка и хорошая знакомая сэра Уильяма, – пояснил слуга.
– Понятно, – пропыхтел гном, еле сдерживая распирающий его смех. – А что это ты, Ильдиар, едва с лошади не упал, когда о ней услыхал? – нагло усмехнулся бестактный гном.
– Это моя невеста, – невесело ответил граф де Нот, смотря в сторону, на рыжую белку, что, распушив огнистый хвост, бежала по сосновой ветке. Подле нее вился и изгибал спинку ее друг – в хвосте у него присутствовали нити черной шерсти. Они весело попискивали, упиваясь собственной свободой и любовью. Зверьки носились по деревьям, играя и заражая друг друга таким светлым, таким искренним счастьем, что Ильдиар начал им завидовать.
Больше гном ничего не спрашивал, да и вообще разговор затих. Не потому, что нечего было спросить – единственный сын графа Уильяма давно не был дома, просто из-за деревьев уже показался родной замок. Его дом – грозный Сарайн, словно великан в чаще, притаился, выглядывая на охоте добычу: голову-башню венчал остроконечный колпак черепичной крыши с тонким шпилем, а зубчатые руки-стены он соединил пред собой, сомкнув пальцы в замок врат.
Две фронтальные башни были соединены высокой зубчатой стеной с подъемным мостом и решеткой. Сейчас мост был опущен и позволял гостям переехать через глубокий, заполненный зеленоватой водой ров. Воду давно не чистили, и вся ее гладь скрывалась под красивыми кувшинками. Меж белых цветов плавали утки, совсем не боявшиеся ни скрипа поднимаемой решетки, ни перекрикивания стражников. Затрубил рог, приветствуя сына сеньора.
Цокая подкованными копытами по дубовому мосту, отряд въехал во внутренний двор. Это была довольно широкая, выложенная плитами площадка, в самом центре которой располагался колодец. Отсюда вели проходы к всевозможным зданиям и помещениям замка, начиная от курятника и конюшни и заканчивая донжоном – главной башней.
Из ее двери навстречу гостям выбежал высокий старик с седыми волосами и такой же бородой. Одет он был в красный с золотом камзол, плечи укрывал теплый лиловый плащ, а на груди сверкала золотая цепь.
– Ди! – радостно воскликнул старый граф, бросаясь к рыцарю.
– Отец… – Паладин спрыгнул с коня и сжал старика в железных объятиях.
– Потише, потише, задушишь! – взмолился граф. – А кто это с тобой?
– Позволь представить тебе моих друзей и спутников. Это – Наин и остальные веселые гномы.
– Да, я вижу, что не хмурые орки, – улыбнулся сэр Уильям.
Гномы расхохотались и представились. Хозяин и гости сразу же пришлись друг другу по душе.
– А это правда, – спросил кто-то из гномов, – что вы, граф, сразили мерзкого Гарр’норра, о черных деяниях которого ходило множество страшных сказок?
– Тот орк пал от моего меча, – на старый лад ответил граф. – А потом мы сели с ним вместе на поле брани и выпили за упокой его души в Чертогах Карнуса.
Гномы вновь расхохотались. Нет, определенно, этот старик им нравился все больше.
– Ну, да ладно, вы располагайтесь, я распоряжусь насчет ужина. Чувствуйте себя в стенах славного Сарайна, как в своих пещерах… Эх, и погуляем же сегодня! Эй, Тиман, – закричал лорд одному из солдат на стене, – иди, буди этого ленивого пройдоху-менестреля Колина, пусть настраивает свою лютню! Певец, дери его Бансрот! Мэри, – граф повернулся к дородной служанке в чепце, что как раз вышла во двор, – вели всем готовить замок к празднику! Выкатывайте бочки, убирайте главный зал! И пусть поет труба! Пусть старик Стоунвотер из высокой башни своего замка Каллард смотрит сюда и завидует – у меня сын вернулся домой!
Генри Измор, барон Стоунвотерский, о котором шла речь, был северным соседом графа Уильяма. Он был таким черствым и злым человеком, что даже единственный сын оставил его. Лишь слуги остались в Калларде, и то только потому, что барон хорошо им платил. Подчас в одиноком окне торчащей над лесом, словно игла, башни можно было разглядеть его хмурое и извечно злобное лицо. Его глаза с черной, гложущей душу завистью высматривали, что же там у соседей творится.
Граф де Нот поспешил в главный зал, за ним поплелся Уолли с причитаниями: «Сэр Уильям, вы про меня забыли!» Слуги, приняв поводья коней и пони гномов, повели животных к конюшням.
В этот миг снова проревел рог, и за спиной послышалось цоканье копыт по опускному мосту. Ильдиар обернулся и застыл – в ворота въехала женщина. Ее черные как смоль волосы были скреплены жемчужной сеткой, на щеках застыл легкий румянец. Она немного приоткрыла чувственные губки, тяжело и разгоряченно дыша. Дама загнала коня, охотничий костюм всадницы был весь в дорожной пыли. Следом за госпожой в ворота на разномастных скакунах въехало около двух десятков слуг и ловчих, с воем и веселым лаем им сопутствовала свора собак.
– Изабель! – воскликнул Ильдиар, бросившись к невесте и торопясь помочь ей спешиться, но та ловко спрыгнула сама, оставив в руке рыцаря лишь уздечку.
– Не прошло и трехсот лет! – гневно воскликнула женщина и отвесила паладину звонкую пощечину.
Гномы все, как один, разинули рты.
Ильдиар потупился – не было сил смотреть в эти огромные черные глаза.
– Взгляните на меня, сударь! Имейте смелость! – грозно сказала женщина.
Ильдиар счел за лучшее послушаться. На алых губах дамы плясала улыбка, она не могла на него долго сердиться.
В следующий миг леди Изабелла бросилась к нему на шею и крепко его поцеловала. А гномы, бессовестные создания, не имеющие никакого представления о том, что такое такт, даже не отвернулись! Более того – начали что-то громко обсуждать и нагло посвистывать за спиной! Похоже, из-за того, что паладин совсем не умеет целоваться! Гнусные карлики!
– Позвольте представить, господа: леди Изабелла де Ванкур, графиня Даронская, – обернулся к своим спутникам Ильдиар.
– Очень приятно, миледи. – Наин, наглец, поцеловал сперва протянутую руку графини, а после, приподнявшись на носочках, чмокнул ее в щеку.
Та и не подумала обижаться, хотя, поступи он подобным образом в Гортене с какой-нибудь другой дамой, его четвертовали бы на месте, причем та же самая девица, которую он удумал поцеловать.
Остальные гномы были, судя по всему, несколько скромнее…
На замок Сарайн опустились сумерки, за стеной, где-то в лесу, зацвирикали сверчки. Все собрались в главном зале. Потрескивал огонь в камине, множество свечей горели в кованых канделябрах под потолком. Длинный стол был уставлен множеством яств; зная гномий нрав, старый граф приказал прикатить из погреба сразу три бочки вина – а это было лучшее – сархидское. Его подавали на стол самого короля!
Гномы веселились. Один играл на лютне вечно сонного менестреля, другие вторили ему песней:
Коль не было б любви у нас,
Не знали горестей бы мы.
Но вот спрошу теперь я вас:
«Зачем такие дни нужны?»
