– Майя, – позвал Томан. – Ты ведь знаешь, что нельзя их…
– Я хочу, чтобы они меня узнали. Пусть они меня запомнят.
Томан кивнул и не сказал ни слова.
На шестой день ветер принес иной запах – свежий, прохладный, цветущий, но еще не слишком «зрелый». Зато уже знакомый. Мы с Кейрр одновременно ощутили тревогу и разыскали Френа на вершине скалы.
Он собирал щепки и опилки в ящики для грядущего Выводкового дня.
– Как твоя тень, Френ?
Он вскинул голову.
– В полном порядке. А твоя?
– Прошел почти год с тех пор, как тебя из-за меня ранили, Френ.
– Год с тех пор, как явился Летний дракон, – парировал тот с улыбкой.
Слова застряли в горле.
– Я не хочу тебя оставлять.
Френ отложил грабли.
– Понимаю. Мне тоже надо залечь на дно. Но расскажи-ка мне, что у тебя на сердце, юная мисс.
Я повесила голову, гадая, как ответить, но затем решила, что лучше правду, и храбро взглянула Френу в глаза.
– Я не знаю, как моя тень. Я сбилась с толку. Я столько должна выяснить, понять. Я не знаю, во что верить… или даже с чего начать.
Френ на мгновение сжал губы и наморщил лоб.
– У Ашаани есть старое высказывание. То, что мы почитаем превыше всего, отражает нашу суть, Воинственные люди поклоняются эгоистичным богам и возводят для них алтари из стали. Жадные – из золота. Мирные люди поклоняются любящим богам и возводят алтари из любви.
– Ты уже говорил это в пещерах. А я до сих пор ничего не понимаю.
– Твоя вера проявляется в том, как ты живешь. Неважно, о какой религии ты говоришь. Ты должна решить, из чего создан твой алтарь.
Я нахмурилась. А затем обхватила Френа руками. Он обнял меня в ответ. Боги, как я скучала по отцу!
– А что насчет моего проклятия, Френ? Гетиг явился, чтобы его снять или закрепить на веки вечные?
– Какое проклятие?
Я пожала плечами.
– Дариан о нем знал. Сложно объяснить.
Френ погладил меня по волосам.
– Проклятий не бывает.
– Дариан тоже постоянно так говорил. Но оглянись!
– Нельзя мыслить такими понятиями, дочь моего сердца. Проклятие ли, благословение ли, неважно. Одно всегда следует за другим по пятам. И это – часть Вечнолива.
Перед моим мысленным взором возникли поворачивающиеся колесики – одни внутри других.
– Почему Летний дракон выбрал меня?
Френ на мгновение задумался.
– А выбирал ли он? Вряд ли, юная мисс. Подозреваю, его к тебе притянуло, как и Эдимму.
– Еще хуже.
Френ улыбнулся.
– Твою легенду будут пересказывать, Майя. Да, ты не хочешь быть легендой, но ты спасла гнездовье от Ужасов. И ты спасла историю о Гетиге от Аддая. Он проиграл, Майя. Ты его одолела. Если ты и проклята, то твое проклятие стало нашим благословением.
Я закрыла глаза.
– Поритор арестует тебя, если ты будешь и дальше нести молву об Аше.
– Я лишь рябь на волне звука. Пусть Поритор думает, что сумеет заглушить историю. Мы ведь слышали ее отголоски, верно?
Седьмой день начался взметнувшимся в небе огнем, и мы поспешили во двор – полюбоваться вздымающимся Зареливом.
Широкая, бушующая стена облаков отразила первый луч солнца. Такое не должно случаться в разгар лета, однако он красовался перед нами, взбираясь все выше и выше.
Казалось, свежий воздух пропитался сладостью.
Я это предчувствовала.
– Вот оно, Джем.
Она кивнула, сглотнув.
И мы сразу же принялись за дело. Томан и я установили седельную поперечину над Одаксом, а Джем выкатила седла из амуничника. К нам подбежал Френ.
– Дарид заметил драконов на горизонте, мисс Майя. Адже отправился навстречу, но это точно Поритор. Он появится здесь сегодня!
Мы с Томаном бросились к парапету. Вдали действительно летели драконы: их крылья поблескивали в рассветном солнце.
– Как они вовремя, – проворчала я. – Красивое прибытие, ничего не скажешь.
– Что они собираются защищать? – с досадой воскликнул Томан. – Гнездовье почти что в руинах.
Я покосилась на него.
– Общину, Томан. Истинное сердце гнездовья. Отец это понимал, а ты – нет.
– О чем ты? – сердито уставился на меня брат.
– Дитей может делать любая пара связанных драконов. Даже Аддаю не нужно было это объяснять. Да, нужно знать, как о них заботиться, и пара должна подходить друг другу. Но еще необходимы фермы и поля, ремесленники, крестьяне, дикая местность. У нас многое осталось. Вот что мы сохранили.
Томан насупился и пожал плечами, но Джем громко окликнула нас.
Она забралась в седло, и Томан быстро помог ей застегнуть ремни.
Закончив, Томан схватил Джем за руку.
– Жаль, что вы не можете им соврать! Сказать то, что они хотят услышать. И остаться.
– Томан, так уже не получится.
– Тогда я должен отправиться с тобой. Ты – моя жена.
Джем, наклонившись, прижалась лбом к их соединенным рукам.
– Ты ведь знаешь, что я не могу отпустить ее одну, а тебе нельзя бросить гнездовье. До возвращения отца или приказа Поритора ты, Томан, мастер-разводчик.
– Да.
– Ты должен продержаться. Ты сын Маджи.
Томан стиснул зубы.
– Я плохо с тобой обращался, – произнес он и ступил на подножку, чтобы поцеловать Джем.
Они долго не размыкали объятий.
– Мы вернемся, когда найдем Дариана и отца, – произнесла я.
Спустя столько времени эта задача казалась чрезвычайно сложной. Можно даже сказать, что затея была и вовсе глупой.
Но Томан лишь кивнул.
Я оседлала Кейрр. Моя взрослая малышка и Одакс встревоженно переступали с лапы на лапу, предчувствуя что-то неладное, пока мы с Томаном, Френом и Джем по очереди обнимали друг друга и прощались.
А затем я забралась на спину Кейрр и пристегнула ремни. Джем поймала мой взгляд и улыбнулась. У нас было оружие. Запас еды. Золото и серебро. И наши драконы.
И друг у друга были мы сами.
– Ввысь! – крикнула я, и Кейрр взмыла в рассветное небо.
Следом за Кейрр взлетел и Одакс с Джем на спине.
Мы с легкостью поднялись на Зареливе. Из тумана, который скрывал почти всю деревню, кроме разве что самых высоких крыш, выступал горный пик. Там и лежало гнездовье. Ниспадал в серое небытие Ревущий.
