Снова накатила волна усталости.
— Какие новости? Сколько я был в отключке?
— Изрядно — почти неделю. Врачи тебя едва спасли. Моника и куча ребят пару раз тебя навещали, но ты был без сознания, утыканный трубками и скверно выглядящий. Пока что, волею Небес, все почти так же. Все так же шепчутся насчет сам-знаешь-кого. Очевидно, ее судили и приговорили, но, естественно, не собираются рассказывать о том, что с ней сделают.
— Дали бы ей золотой парашют. В буквальном смысле слова. Чтобы она с ним прыгнула, с высокой орбиты над Землей.
Я немного перелег. Было больно, но не слишком, я чувствовал, что мое тело уже начинает исцелять себя. Скоро я буду в норме, и в мире без Сэма и Каз, безо всякого смысла в нем. Долбаные Небеса. Они нашли лучший способ наказать меня. Просто оставить в живых, при своих глупостях, на вечные страдания.
Клэренс сжал мою руку и отпустил.
— Мне так грустно, Бобби. Насчет Сэма. Я тоже по нему тоскую, сам понимаешь. Очень сильно.
Я едва не сказал какой-нибудь колкости, но начальный импульс просто испарился.
— Понимаю, мальчик. Ты ему нравился, на самом деле, а для него это не было обычным делом.
— Сэм много времени со мной проводил, последние месяцы. Будто учил меня, на замену себе. Думаю, он… думаю, у него было предчувствие. Что что-то случится.
— Учил тебя, для чего? Повтори.
Мальчишка смущенно поглядел на меня.
— Он знал, что тебе нужен напарник. Тот, кто прикроет тебе спину.
Я долго глядел на него. Конечно, Сэм был прав. Иногда я ощущал себя полусдувшимся шариком, но иногда — воздушным змеем. Хорошо, когда рядом есть тот, кто знает, в какой момент надо прихватить нитку, чтобы меня не унесло.
— Посмотрим.
— Или, если ты решишь подбирать других кандидатов, я могу сказать Джи-Мэну.
— Иди на хрен. Я не настолько рад, оставшись в живых, так что не пытайся меня рассмешить. Похоже, у меня по телу шов на шве сидит. И я все еще хочу понять, почему я не труп. Только не говори, что Бог меня любит.
— Хорошо, не буду.
Клэренс улыбнулся и встал.
— Но тебе следовало бы, по крайней мере, оценить вероятность этого.
— Ты умер для меня, Гаррисон. Умер.
— А ты жив, Бобби, нравится это тебе или нет. Приду к тебе завтра в приемные часы.
Я почти дал ему дойти до двери, но кое-что вспомнил.
— Эй, Младший.
— Что?
— Просто хотел проверить. Самкиэль, правильно?
— Прости?
— Парень, который отправил тебя на учебу, архангел. Самкиэль, так его звали?
— Ага, — ответил он, внимательно поглядев на меня. — А почему ты вспомнил?
— Ничего особенного. Следующий раз принеси чего-нибудь выпить.
— Без вариантов, Би, — ответил он, тихо закрывая дверь, будто громкие звуки особенно неприятны недавним мертвецам. Поскольку я был мертвецом, по крайней мере, умер так, как умирают ангелы, в этом я был уверен. Но я снова здесь, и меня даже не перевоплотили в другое тело.
То, о чем я думал, когда на меня набросился парень с ножом, на пороге дома, снова вернулось ко мне, в том числе и мой последний разговор с Густибусом. Но я уже устал от бодрствования, устал от ненужной болтовни с Клэренсом, так что не успел погрузиться в мысли и снова уснул.
Я стоял посреди такой красоты, которая заставила бы дрогнуть самое черствое сердце, даже самые непокорные склонили бы головы, но даже посреди Елисейских Полей, видя сияющие башни Небесного Града, я почему-то чувствовал пустоту.
— Ангел Долориэль.
Громогласный голос наполнил зеленый мир раскатами эха, но эти слова слышал лишь я один.
— Тебя ждут на Небесах.
Я не удивился. Я не пришел бы сюда по своей воле, так что вполне ожидал, что меня вызовут. Можно было сделать все медленно, наслаждаясь славой Человечества За Порогом Смерти, зрелищем удовлетворенных душ в полях Господних, мелодичным звуком Незримого Хора, исцеляющим сердце, но я устал. Устал не телом, но душой, что намного сильнее. И позволил перенести себя прямиком к той судьбе, что ждала меня.
Оказался там, где не бывал никогда прежде. Судя по тому, откуда падал свет (или не падал — сложно объяснить), я был в Небесном Граде, но в той части, куда еще никогда не попадал. На мгновение подумал, не попал ли я в Эмпиреи, центр всего, запретный для рядовых, но, думаю, я не понял бы этого. С уверенностью могу лишь сказать, что это было место, которое ощущалось как внешнее и внутреннее одновременно, с тишиной и торжественностью крипты под собором и ощущением простора, как в палатке на склоне холма под ветром. Стены походили на некую ткань, легкую, как облако, и шевелящуюся на ветру, которого я не чувствовал. За исключением небольшого размера и небесного света, пронизывающего все, это можно было бы назвать полевой штаб-квартирой высокопоставленного генерала. И это дало мне намек на то, с кем я сейчас увижусь.
— Ангел Долориэль. Бог любит тебя.
Я увидел перед собой силуэт, одетый во свет. Ангел сидел, но непонятно, на чем, и, хотя я не мог разглядеть лица, лишь человеческий силуэт из света и облака, голос подтвердил мою догадку.
— Владыка Караэль. Вы меня звали?
— Подойди, сынок.
Спустя мгновение я был ближе к нему и тоже на чем-то сидел, но, учитывая, что я видел перед собой самого Ангела-Воителя, сложно было сказать, сидел ли я на троне, или на обычном раскладном стуле, как в полевом лагере. Или просто как-то повис в воздухе.
— Ты через многое прошел, так ведь?
— При всем уважении, да, Владыка.
— А теперь кто-то снова пытался убить тебя. Как удачно, что ему это не удалось. Эти смертные такие упрямые.
Караэль улыбнулся. Не знаю, как я это понял, поскольку у него действительно не было лица, которое бы я видел, но я ощутил, будто приоткрылась завеса и меня осветило солнце.
— Веришь ли, нет, Долориэль, но не все на Небесах желали схватить тебя, — сказал он. — Некоторые из нас восхищались твоим умом и твоим… как это назвать? Твоей целеустремленностью. А другие — безусловно, нет.
— Энаита одна из них, как я понимаю.
Солнце закрыло облако, или завеса снова опустилась.
— На самом деле, нам незачем говорить о ней. Никто не гордится тем, что она сделала и как далеко это зашло. Но тебя более никто не винит в этом.
— Не винит?
— Никак нет. Сынок, тебя даже вознаградят немного. Отныне ты восстановлен на службе, и с тебя сняты все обвинения. Но служба у тебя будет с неполной занятостью, столько, сколько нам потребуется, пока ты не станешь прежним источником хлопот, каким был. Мы позаботимся, чтобы отдел Сан-Джудаса соблюдал эту норму приема.
