— А ты так уверен, что должен умереть?
Конал хмыкнул.
— Ты принимаешь меня за идиота? Ты не можешь оставить меня в живых, зная, что я могу сделать. Если ты не убьешь меня, тебе придется постоянно использовать своих лучших Дерини, чтобы охраняли меня день и ночь до конца моей жизни — ведь попробовав вкус того, что на самом деле означает быть Халдейном, я теперь не успокоюсь, пока корона не будет моей.
И хотя ему хотелось бы, чтобы все сложилось каким-то другим образом, Келсон знал — это правда: на этот раз Конал позволил ему проникнуть в свое сознание. И это понимал и Нигель, теперь принявший сидячее положение, опираясь на плечо Дункана, который также защищал его своими щитами. Нигель понял это не с помощью способностей Халдейнов, а благодаря простой человеческой интуиции. И он знал своего сына. Его глаза потемнели от праведного гнева.
— Мне стыдно за честь моей семьи, сир, — сказал он, когда Келсон просмотрел в его направлении. — Конал — мой сын, и я люблю его, но он опозорил меня. Если даже отбросить то, что он сотворил с собственным отцом, он пытался узурпировать трон и убить короля. За это я не могу простить его. Он предатель. Он должен умереть.
Мерауд также не могла просить за сына и выступать в его защиту, поскольку ей это не позволяла честь. Хотя она ничего не выразила словами, она напоказ отвернулась от Конала, когда Келсон перевел взгляд на нее.
— Госпожа? — тихо сказал Келсон, с неохотой обращая внимание на Росану.
Она отказывалась встретиться с ним взглядом.
— Не просите меня говорить за или против моего мужа, сир, — прошептала она. — И мое будущее не должно влиять на ваше решение. Я никогда больше не выйду замуж. Никогда! Поэтому делайте то, что, как вы знаете, вы должны сделать. Делайте то, к чему вы были рождены и к чему вас готовили.
Вздохнув, Келсон снова повернулся к Коналу, на лице которого во время речи Росаны вначале появилась надежда, а потом легкая грусть. Но когда он опять посмотрел на короля, его выражение вновь сделалось вызывающим, а рука сжалась на горле Джасса.
— Она ведь все сказала, не так ли? — спросил он. — Делай то, что должен. А я сделаю то, что должен я.
— Хорошо, — устало сказал Келсон. — Значит, состоится Поединок. А теперь отпусти Джасса.
— А откуда я могу знать, что ты не отдашь приказ лучникам расстрелять меня до того, как мы сможем встретиться в схватке? — возразил Конал, когда Джехана медленно встала, внезапно поняв, что должно произойти. — Вспомни, мне доводилось раньше пользоваться лучниками, кузен. Я знаю, на что они способны.
Келсон насмешливо хмыкнул. Встретившись с ним взглядом, Джехана тут же села обратно.
— Я дам тебе слово.
— В самом деле? — ответил Конал. — Поклянешься своей честью на мече Халдейнов?
Келсон покраснел: Конал оценил его правильно — Келсон Халдейн не сможет нарушить данную таким образом клятву.
— Я клянусь своей честью на мече Халдейнов. Я честно встречусь с тобой в схватке, в соответствии с Древними традициями, установленным для Магических Поединков, но при двух условиях. Первое: если в любое время до или во время схватки ты нарушишь правила, все клятвы отменяются, и я буду свободен сделать с тобой то, что посчитаю нужным, и таким образом, как посчитаю нужным.
— Разумное условие, но я не собираюсь нарушать традиции — согласился Конал. — А второе?
— Необязательно проводить Поединок до смерти одного из участников, а только до тех пор, пока один из нас не одержит явную победу над другим. Скорее всего, это буду я.
— Несколько самоуверенное предположение, кузен, — заметил Конал. — Или ты боишься умереть в круге?
Келсон только грустно покачал головой.
— Я не собираюсь сегодня нигде умирать, Конал. Но я намерен не позволить тебе достойно умереть в битве, поскольку ты должен быть казнен так, как следует казнить предателей.
Ответ явно разозлил Конала, но он понял: никаких других условий не последует.
— Хорошо. В любом случае это спорный вопрос, раз я тоже не собираюсь умирать. Но я клянусь моей честью — что бы ты о ней ни думал. Я также буду следовать традициям Магического Поединка и двум поставленным тобою условиям. Значит, этот вопрос решен, — добавил он, отталкивая покорного Джасса, и встал.
Лучники переминались с ноги на ногу, некоторые из них стали вновь поднимать луки, но их остановил жест Келсона.
— Пусть никто не вмешивается, — сказал он, быстро поднимаясь, чтобы отдать меч Дугалу.
Корону он передал на хранение Нигелю, тем самым демонстрируя, что Нигель все еще остается наследником, даже если Коналу и удастся одержать победу. Когда Келсон сошел с возвышения, Морган помогал плохо соображающему Джассу сесть на ступеньку. Король остановился выразить сочувствие и одобряюще положил руку на плечо молодого рыцаря.
— С тобой все в порядке, Джасс?
— Да, сир. Я пытался не позволить ему так меня использовать, но ничего не мог поделать.
— Это не твоя вина, — тихо ответил Келсон. — Не беспокойся по этому поводу. Аларик, должен ли я волноваться из-за Джасса? Конал не подготовил никаких неприятных сюрпризов?
Морган покачал головой с поджатыми губами.
— Это было просто установление контроля через контакт. Никаких последствий и остаточных явлений. Но будь осторожен. С его потенциалом Конал может быть таким же могущественным, как и ты. И невозможно предсказать, какую дополнительную информацию и способности он получил от Тирцеля.
— Ну, у него все равно нет крови Дерини, — ответил Келсон, поднимая глаза на Джехану и стараясь успокоить ее улыбкой. — Может, это сыграет роль.
— Это, или опыт, — согласился Морган. — К счастью, он лишь недавно получил знания от Тирцеля. Это минус для него, независимо от того, насколько хорош был его наставник. Удачи, мой господин.
Келсон кивнул, выпрямляясь. Конал стоял в одиночестве в центре зала, его руки были скрещены на груди, лицо выражало самодовольство, правда, в глазах поблескивало легкое беспокойство, но оно заглушалось предвкушением схватки. Кто-то отодвинул стул в сторону. Когда их глаза встретились, Келсон спустился с возвышения. Собравшиеся в зале придворные тут же стали отступать назад, освобождая побольше места в центре зала, поскольку многие присутствовали на дуэли Келсона с Кариссой, и знали: вскоре в воздухе полетят молнии, которыми станут обмениваться поединщики.
— Ты уверен, что желаешь этого? — тихо спросил Келсон.
На мгновение Конал показался неуверенным, но затем надменно кивнул.
— Ты не оставил мне выбора, — прошептал он. — Я загнан в угол. Независимо от того, что я сделаю, я умру. Но если я утяну и тебя с собой, то это уже что-то, не так ли? Я только хотел получить принадлежащее мне по праву, Келсон, но ты был королем и не собирался ничего мне отдавать.
