— все они находились в крайне подавленном состоянии. Вот к трапу подошёл тяжёлой походкой Шелдон Вульф и, заглянув вниз, испуганно спросил у Грубера:
— Мистер Грубер, как же я со своим весом спущусь по этой крутой лестнице? Нельзя ли придумать какой-либо другой способ?
Грубер пристально посмотрел в глаза старого профессора, а потом… изо всех сил залепил ему звонкую оплеуху. Голова Вульфа дёрнулась, он пошатнулся и упал бы за борт, но его удержали удивлённые матросы. Впрочем, кроме матросов, никто более не удивился поступку Грубера. После всего пережитого бывшие сотрудники бывшей 55-й лаборатории «Индисофта», очевидно, надолго утратили способность удивляться. Вульфа поставили на ноги, спустили в катер, и погрузка продолжилась. Последними в катер сели Грубер, Гудвич и какой-то толстый американец в больших тёмных очках, которого Грубер раньше никогда не видел.
— Кто это? — рискнул спросить он у Гудвича.
— Друг. — коротко ответил тот, и помолчав, добавил: — Прекрасный специалист по работе с журналистами и представителями общественности!
4
Что-то беспрерывно гудело, то и дело раздавались команды на чужом, каком-то варварском языке, иногда кто-то, глухо стуча подошвами ботинок по металлу, пробегал по коридору.
Раздался стук в дверь и в каюту, не дожидаясь приглашения, пригнувшись вошёл Гудвич.
— Ну что, мистер Грубер, устроились? Тесновато немного, понимаю, но… потерпеть можно! Это же боевой корабль, а не «Наутилус» Капитана Немо! Но всё же лучше, чем ничего. А в любом другом месте мира вам светит именно «ничего». «Чёрное Ничто», говоря языком вашего Бестерленда! Так что придётся привыкать, мистер Грубер, привыкать к новой жизни, к новым людям, к новым заботам, дорогой Чарли!
Грубер молчал. В каюту снова постучали.
— Войдите! — громко сказал Гудвич.
Вошёл человек в морской форме. Мельком взглянул на Грубера и что-то быстро сказал Гудвичу на том же варварском языке (теперь Чарли точно знал, что это — русский язык). Гудвич что-то ему ответил, и моряк вышел. Гудвич опёрся о переборку и торжественно объявил:
— Ну что ж, мистер Грубер! Поскольку наша погрузка успешно окончена, и мы находимся на борту русской подводной лодки, я уполномочен приветствовать вас на территории Российской Федерации, где вы являетесь почётным гостем! Неофициально, разумеется. Заявить миру сейчас, что вы находитесь у нас — равносильно объявлению войны всем странам сразу. А мы не хотим войны! Мы, как поёт наш общий любимец Стинг, «тоже любим своих детей!» И гостей мы тоже любим, а потому постараемся выполнять все ваши желания…, по возможности, конечно! Кстати, докладываю: ваша семья и семьи других учёных в максимально полных составах находятся в безопасности, под нашей защитой и все вы скоро увидитесь со своими родными! Ну, и, разумеется…
Грубер прервал его:
— Я благодарю вас за заботу о моей семье, мистер Гудвич, но скажите мне: что вы будете заставлять меня делать? Зачем я вам? Вам нужно новое оружие?
Гудвич на мгновенье задумался.
— Я не знаю, что нам будет нужно, мистер Грубер. — наконец ответил он. — Может быть, и оружие. Очень даже может быть, что оружие. Но поймите меня правильно: если нам с вами не придётся создавать оружие, а дай Бог, чтобы так оно и было, то нам будет нужно от вас всего-то ничего, сущий пустяк…
— Так что же это? — хмуро спросил Грубер. — Говорите же, Гудвич!
— Будущее! — просто ответил Гудвич. И добавил: — Если понадоблюсь, зовите. Только спрашивайте не Филиппа Гудвича, а Петра Алексеевича Шелестова. Запомнили? Петр Алексеевич Шелестов — это я. А Фила Гудвича, мистер Грубер, уже двадцать минут как нет.
— Пьетр Альексеевитч Чьельестьофф. — с трудом проговорил Чарли Грубер по-русски. — Пьетр Альексеевитч Чьельестьофф. — И продолжил по-английски: — Хорошо, я запомню! И что значит будущее в вашем понимании, мистер Пьетр Альексеевитч Чьельестьофф? Ведь будущее приходит само по себе. И создавать его не нужно!
Гудвич-Шелестов улыбнулся.
— Будущее действительно приходит само, мистер Грубер! Но это — не настоящее будущее. Люди в таком будущем не перестают враждовать и убивать друг друга. Они придумывают всё новые и новые поводы для войн, а вслед за ними — всё более и более совершенное оружие, всё более и более хитроумные методы войны. С одними воюют атомной бомбой, с другими — гонкой вооружений и железными занавесами, с третьими — экспортом революции или демократии, с четвёртыми — атипичной пневмонией и птичьим гриппом. С кем-то будут воевать и цифровыми пространствами…. Это, мистер Грубер, не будущее. Это — продолжение прошлого. А нам, не только нам, русским, а нам — всем, нужно такое будущее, такая ситуация в мире, мистер Грубер, когда ни мне, ни вам, ни нашим более талантливым потомкам не надо будет создавать оружие, не надо будет воевать, не надо будет бороться друг с другом. Нам нужно новое будущее, чтобы это будущее кардинально отличалось от прошлого. Вот, что нам нужно, мистер Грубер, и вам это должно быть понятно, как никому другому!
— Мне понятно только одно, — Грубер вздохнул. — Вы хотите, чтобы ваша Россия первой построила это «новое будущее» и стала в этом «новом будущем» страной «номер один»?
— Чарли, дорогой мой! — покачал головой Шелестов. — Ничего-то вы и не поняли! Не будет «номер один» и «номер два», не будет первых, вторых и третьих…, по крайней мере, не должно быть! По условиям поставленной перед вами задачи — не должно быть! Вы должны создать мир без соперничества, без войн за территории и ресурсы, без борьбы за лучшую жизнь ценой ухудшения чужой жизни! Ну что же тут непонятного: вы же сами об этом мечтали — построить мир, в котором не было бы вражды!
— Да всё я понимаю, мистер Чьельестьофф! Только ведь вы считаете, что мой…, что наш Бестерленд не смог решить эту проблему?
— Да, не смог, но…мог бы, мистер Грубер! Мог бы, если бы вы не стали строить мир для избранных, если бы вы не стали преследовать нелегалов, если бы не создали делейторы и этих чёртовых «чистильщиков». В свою идеальную конструкцию вы внесли тот самый вирус, который губит Землю: вирус разделения на своих и чужих, на друзей и врагов, на хороших и плохих парней. И этот вирус погубил ваш Новый Мир.
— Я уже говорил вам, — ответил Грубер, — что «Лучшую землю» погубил не вирус, а вы, Гуд… Пьетр Альексеевитч Чьельестьофф, и вам подобные: все те, кто рассказал о ней военным, разведчикам и всяким спецслужбам! — сказав это, Грубер понял, что они продолжают спор, начавшийся на палубе сейнера. И он решил не сдаваться: — И снова, и снова, как только о подобных вещах будут узнавать вояки и
